Ну, так надо... Знаю, что жестоко, даже вне фэндома возмутились по этому поводу... Но ты же знаешь, ничего не происходит случайно...

Все манипуляции с реально существующими личностями написаны с их согласия

Глава 36

Конец марта. За два месяца, что я не притрагивалась к дневнику, произошло несколько мелких, но значимых событий, одним из которых является то, что в один прекрасный день я почувствовала, что твердо стою на ногах без щитов и прочей телекенетической атребутики (как это произошло, я не понимаю сама, должно быть, постоянные тренировки дали свой эффект) и теперь я самостоятельно могу перемещаться в помещении, а на улице использую для дополнительной точки опоры довольно изящную черную трость. Ну, а второе событие – Шельма, как мы и предполагали, оказалась беременной, чуть позже выяснилось, что двойней. Сама женщина очень обеспокоена по этому поводу, так как Генри, обследуя ее на одном из сеансов, почти с полной уверенностью констатировал, что на более поздних сроках (начиная месяца с пятого) Шельме все же придется носить ошейник, чтобы ее сверхвозможности не навредили будущим малышам. Реми сначала тоже был от вести о скором отцовстве не в восторге, ведь теперь женщина с белой прядкой с каждым днем все напорестей настаивала на свадьбе, не желая, чтобы ее детей объявили незаконнорожденными, а для креола это означало наступить на горло собственной “силе обаяния”, называемой в фанатских кругах весьма нецензурным словом, но вскоре смирился и он, заявив, что подумает, когда лучше сделать самой любимой из всех желанных официальное предложение.
Сейчас стою у зеркала и спешно поправляю волосы, перед тем, как спуститься в гостиную: через несколько минут начнется праздник в честь моего совершеннолетия. Ребята пообещали, что этот праздник я запомню надолго. Я подошла к кроватке Лилу, та крепко спала; поцеловав ее в щеку, я вышла из спальни.
- А вот и наша именниница! – воскликнули все, когда я показалась на лестнице.
Гостиная была украшена по первому разряду: на стенке висел плакат с огромной надписью: “С совершеннолетием, ЭЛ!”, по углам были связки шариков, притащенный из столовой стол был накрыт белой кружевной скатертью, а на столе стояли разные салаты и фужеры с шампанским; хорошо еще на ребятах не было дурацких колпаков-стаканов, которых я никогда на дух не переносила.
- Поздравляем!!! – первыми меня облепили девчонки, и Джина протянула мне красную коробку с зеленым бантом. – тебе!
- Спасибо большое! – поблагодарила я, сияя улыбкой.
Под пристальными взглядами женской части команды, я вскрыла коробку. В ней лежала довольно милая черная сумочка расшитая переливающимся бисером. Внутри были открытка с росписями всех без исключения членов команды и кошелек с тридцаткой.
- Ну, нравится? – спросила Ро.
- Ага, спасибо, - ответила я, подмигнув, - твоя тридцадка особенно.
- С чего ты взяла, что моя? – оскорбилась она.
- С того, что эти рванные купюры я у тебя еще неделю назад видела, когда ты мой вклад в общаг брала.
“Могла бы уж и по-тактичнее!” – мысленно одернула меня миссис Грей-Саммерс.
“А Гроза могла бы и нормальные купюры положить, раз уж вклад в сумку зажала” – тем же методом отозвалась я.
- А это лично от меня, - вмешалась, тем временем, Лиланда. – Не знала, что тебе подарить на такую знаменательную дату.
И она протянула мне бумажный пакет. Открыв его, я обнаружила там набор косметики, флакон французких духов и гель для душа. Сбоку была подозрительного вида бутылка.
- Не пью, - на этот раз добродушно улыбнулась я.
- Ой, прости, бутылка моя!
- Я так и поняла! – Я засмеялась.
- В честь праздника! – поспешила успокоить Лела, вынимая Шиарку из пакета.
- Девочки, давайте за стол, - пригласил всех Реми. – Нечего разговорами заниматься.
И мы сели за стол. Гамбит, решивший побыть в это время официантом, налил мне бокал шампанского.
- Гамбит! Я не пью! – напомнила ему я.
- За золотые восемнадцать надо! – настаивал он. – Я не “Шиарку” тебе наливаю!
- Нет, Реми, я не рискну все-таки!
- Правильно, милая, не пей! – встал из-за Генри, - прежде я скажу! Тебе, красавица, исполнилось, наконец, восемнадцать, и теперь я имею полное право задать этот ворос, - Зверь встал со своего места и, подойдя ко мне со спины, протянул открытый футляр, с закрепленным на подушечке миниатюрным золотым кольцом, инкрустированным алмазной пылью.
Я едва сдержала смех. Да, именно смех; мне стало смешно! С самых первых дней в “Институте для одаренной молодежи”, даже тогда, когда была еще просто пациенткой Зверя, я уже считала его своим мужем. Сейчас же у нас было трое детей, пусть даже двое из них не были сейчас с нами, но все равно, и вопрос о замужестве звучал странно и бессмысленно. Конечно, я понимала, что нам надо узаконить наши отношения, но… для этого не требовалось торжественности, и даже если бы это было просто так, как бы мимоходом, мне бы вполне хватило: ответ мой был очевиден.
- Ну конечно! – Смех все же вырвался из моей груди. – А ты как думал?!
На несколько мгновений Генри переменился в лице, находясь в легком ступоре от такого ответа, но потом все же надел мне кольцо на палец.
- И когда свадьба? – Я откинула назад уже довольно длинные волосы. – Раз уж так, то долго я ждать не намерена!
- А долго и не надо! – уверил меня теперь уже жених. – Через месяц!
- А вот теперь можно и выпить! – воскликнул Росомаха.
- Не-не-не! Не хочу! – отнекивалась я. – Чувствует моя… правая рука – добром это не кончится.
- Один бокал не навредит – смелее! – подстекнул меня Генри. – Это не пьянство!
Я вздохнула и подчинилась воле друзей. Взяв фужер в руки, я стала медленно вертеть его в руках, наблюдая как там искрятся пузырьки, и лишь потом, глубоко вздохнув, выпила его залпом. Потом, кажется, последовал таким манером и второй.
- Может, развлечемся? – спросила до того скучавшая над салатом Джубили через пятнадцать минут молчания. – Шельма, может, споешь?
- Ну, можно, - пожала она плечами, - пойду за гитарой.
Она вышла из-за стола и направилась в свою комнату за инструментом, а в это время мне в голову ударили два бокала выпитого. Я вскочила с места и предложила:
- Может, в карты?! – Глаза мои загорелись.
- Ага. В дурака, - вяло отозвался Гамбит. – На раздевание!
- Как скажешь! На раздевание – так на раздевание! – приняла я правду за шутку. – Тосуй колоду! – И началось!
Мы сидели второй час. Гамбит со Скоттом вышли из игры первыми и сидели в полном обмундировании, глядя как игра превращается в женский стрептиз; Ро сняла только переговорник; Джина была еще и босиком; Шельма, присоединившаяся к нам со второго из пяти конов, сидела на диване без туфлей, пиджака и пояса от брюк, бренча что-то на гитаре; Джубили была в таком же состоянии. Мы с Лиландрой остались вдвоем.
- Эл, а подумать? – спросила она, когда я собралась биться козырной дамой, имея при этом старшую карту той же масти. – У тебя же есть карта!
- А ты откуда знаешь? – удивилась я.
- Ты так картами светишь, что оно не удивительно.
Я отменила ход и сделала по-другому, но на следующем ходу все же забрала, одну за другой, все четыре карты Императрицы. Игра была окончена.
- Раз, два три… - посчитал мои карты подошедший со спины Реми, - девять, десять! Ну, Ведьма, раздевайся!
Сказано – сделано. Я, предварительно встав на стол, так же, как и брала карты, стала одну за другой снимать вещи: два ботика, два носка, кольцо, переговорник, брюки… И когда до ровного счета мне не хватало только остаться в одних трусах и даже без бюзгальтера, откуда ни возьмись вернулся Генри, которого на эти два часа вызвали на работу в поликлинику. Я посмотрела на него пылающим стыдом взглядом, уже готовая расстегнуть лифчик.
- Что тут происходит, господа? – осведомился он, конкретно обращаясь ко всем, но смотря на меня.
- Я в карты проигралась… - мой голос звучал крайне виновато. – Раздеваюсь теперь!
- Да ты и так в одном белье! – Он кинулся ко мне и стал спускать со стола. – Хватит!
- Не совсем! – подмигнул ему креол, за что получил в бок от Шельмы. – Сейчас будет самое интересное! Ну, Эл, давай, снимай бюзгальтер!
И я хотела уже покорно исполнить его волю, когда Генри схватил меня буквально на руки, унес в мою комнату и лишь там опустил на пол. Подав мне в руки снятую одежду, он спросил:
- Ну, как ты могла до такого докатиться?! КАК? А если бы я не пришел?
- Я бы сняла лифчик, матернулась и ушла.
- Не ожидал! – Зверь смотрел как я одеваюсь. – У нас же Лилу! Мозги у тебя есть? Или ты опьянела от двух бокалов?
- Перестань меня отчитывать! Сам просил!
- Эх, ты меня в гроб загонишь! – махнул он рукой и вышел.
Тут заплакала Лилу. Я взяла ее на руки и тут же поняла, что малышку надо перепеленать. С этим намерением я направилась к пеленальному столику, и только начала заниматься этой не слишком приятной процедурой, как в комнате раздалась мелодия “Юность в сапогах”. Руки были заняты, но я подняла трубку с помощью телекенеза.
- Салам алейкум! – произнесла я.
- Привет! – раздался недоуменный голос на том конце провода. – С днем рождения! Всего тебе самого светлого!
- Спасибо, - просияла я улыбкой. – Ты еще вспомнила про мой ДР?
- Ну конечно! – собеседница все больше удивлялась моим фразам.
- Как ты? Как Жамили? – закончив с работой матери, я взяла Лилу и села в кресло, что позволило мне взять телефон нормально.
- Какая еще Жамили?
- Как какая? Твоя дочь! – Я была поражена таким ответом.  – Глория, ты чего?
- ГЛОРИЯ?! – Еще более пораженный голос звонящей донесся до моего слуха. – Это Галя! Алин, ты что… пьяная?
- Ой, прости, не узнала, - повинилась я. – Вот что значит первый раз выпила…
- Надеюсь, ты ничего не натворила? – полу-насмешливый полу-серьезный голос подруги по-любому выражал легкое за меня беспокойство.
- Раздеться на глазах трех мужчин до нижнего белья и собираться лифчик снять в отсутствии жениха - это нормально? – ответила я вопросом на вопрос, и ирония звенела в каждом моем слове.
- Конец… - только и произнесла Галчонок, и я явно предсталвила, как у нее отвисла челюсть. – Я в шоке!
- Не, ну я просто в карты на раздевание проиграла, - словно ища оправданий, добавила я, - а у меня в конце столько карт осталось, что одними украшениями и обувью с носками не обошлось… Но, впрочем, лифчик так и не сняла: Генри меня остановил.
- Ладно, не будем об этом, - прервала меня старинная подруга. – Я скучаю! Ты совсем пропала – не звонишь, не пишешь…
- Я тоже скучаю! Да все времени нет… – в тон ей отозвалась я. – Задания, тренировки, учеба… Плюс маленький ребенок на руках.
- Понимаю, да, я понимаю. – Голос Гали звучал немного обижено, как мне показалось, и я очень надеялась, что она и правда все понимает. Наша дружба – святое, но времени, чтобы просто пообщаться становится с каждым годом все меньше.
- Слушай! – вспомнила тут я. – Я же ровно через месяц официально выхожу замуж!
- Поздравляю!
- Да я не к тому! – одернула я подругу. – Хочешь приехать на свадьбу? Время сейчас спокойное…
- На твою свадьбу?! Ну естественно! Разве я пропущу такое?! – заметно оживилась Галя, но тут же голос ее в задумчивости затих. – Только… Как я доберусь?
Этот простой вопрос поставил в тупик и меня; я задумалась. Всегда, подчиняясь мимолетному порыву души, я забывала о самом важном.
«А действительно: «как?»» - словно молнией сверкнуло в моем проспиртованном в это время мозгу и даже заставило протрезветь; я судорожно начала перебирать все возможные варианты.
- Можно договориться с Джиной, чтобы забрала тебя на “Мини-Ястебе” и после праздника вернула домой… - после минутного раздумья, неуверенно произнесла я. – Хотя… будет лучше, если я сама зайду за тобой через портал.
- Ладно – разберемся! – послышалось в трубке обнадеживающее высказывание. – Пока!
- Пока! – ответила я и положила трубку.
В комнате воцарилась тишина. Я сидела у детской кроватки с Лилу на руках и думала обо всем, что произошло сегодня; меня слегка щипала совесть – да, возможно, двух бокалов шампанского мне хватило, чтобы опьянеть, но я теперь поняла, что не имела никакого права вести себя так, как повела сегодня. Помнится, восемь лет назад уже случалось нечто подобное, но тогда я была еще совсем юна и неопытна, к тому же, приняла всерьез шутку, поэтому меня можно было простить. Теперь же мне восемнадцать (и неважно, что только исполнилось), из них в общей сложности чуть меньше пяти лет я прожила в гражданском браке, родила троих детей, одну из которых сейчас держу на руках;  окончила с отличием девять классов и теперь довольно неплохо осваиваю избранную профессию; я должна быть ответственна за все, что делаю, и не имела права так сегодня опускаться. Хорошо хоть разговор с Галей помог мне хотя бы немного придти в себя.
Посмотрела на Лилиану – мой ангел – она крепко спала и даже, наверняка, не догадывалась, в каком состоянии находится ее нерадиивая мамочка. Не знаю почему, но я могла бы часами смотреть на свою малютку: как она спит, играет, даже как капризничает, а от долгого ее плача у меня сжималось сердце. Не знаю почему, но с близняшками, которые были и всегда остануться моими нескрываемыми любимицами, у меня такого не было. Генри объясняет это тем, что, хотя я и дорожила ими, тогда я за них абсолютно не опасалась: сама была еще ребенком, действовала, подчиняясь больше инстинкту материнства, чем разуму, и мне и в голову попасть не могло, что с ними может случиться что-то серьезное в мое отсутствие, даже не долгое. Наученная же с ними горьким опытом, я все так же подсознательно начала бояться за Лилу, поэтому любая минутка, проведенная рядом с ней снимала тревогу.
Наконец, полностью придя в себя, я положила девчушку в кроватку, отчего та даже не проснулась, и пошла по всему Институту, чтобы отыскать Генри и попросить у него прощения.
Был уже первый час ночи; во всем “Институте для одаренной молодежи” царила полная тишина, даже неугомонные студенты, колобродящие обычно чуть ли не до подъема и систематически просыпающие лекции из-за этого, сегодня, как ни странно уже спали или, по крайней мере, вели себя очень тихо; в коридорах было пустынно. Я шла и каждый шаг больно отдавался стыдом в разуме.
Я застала мистера МакКоя в лаборатории. Он сидел под светом настольной лампы и что-то записывал в одну из толстых тетрадей, в великом множестве пребывавших на столе. Вид у Зверя был усталый, и даже я, знающая его много лет, не могла понять, ЧТО заставляет его сейчас сидеть над какой-то бумажной работой и не дает отправиться спать. Хотя нет, в том-то и дело, что все я знала, и от этого легче не становилось. Подойдя тихо к нему со спины, я поцеловала его в шею, но тут же отпрянув, тихим голосом: хриплым шепотом, дающимся мне с трудом, произнесла:
- Прости, я вела себя сегодня как последняя сука! Просто напилась, и мне ударило в голову. Трезвая я бы так не поступила!
Генри повернулся и теплым взглядом пристально взглянул мне в глаза. Я стояла в нерешительности, ожидая его ответа; мои щеки пылали пунцовым огнем, как при лихорадке, и, показалось, еще одна минута молчания – и я кинусь перед ним на колени с рыданиями; в глазах любимого я видела легкий укор.
- Ну что ты! – На губах его показалась улыбка. – Я не злюсь, только вот больше не играй в карты: мне не нужна жена-игроманка.
- Но ты кричал на меня! Я уж подумала, мой поступок тебя оскорбил.
- Оскорбил, не скрою! Оскорбила твоя несдержанность и твое легкомыслие! – ответил он честно, отчего я готова была проволиться под землю. – Но я знаю, с кем я связался! Люблю я тебя, что тут сделаешь!
Зверь крепко обнял меня, приподнял над полом и сладко поцеловал. По сердцу сразу разлилось тепло: “Люблю я тебя, что тут сделаешь?” – самая теплая фраза из всех подобострастных комплиментов, которые я только слышала от него и… и от других. После я сразу поняла, что даже если я однажды приду домой совсем без всего, не сказав ни слова о моем отсутствии, то и тут меня “на первый раз” простят.
- Ладно, иди, - сказал мне он, завершив наш долгий поцелуй, - ты оставила Лилу одну.
- Ты придешь ко мне? – спросила я, когда он отстранился.
- Давай хоть один месяц перед свадьбой сделаем видимость непорочных отношений? – Он снова улыбнулся.
- Ну! – Я делано отвернулась.
- Ровно через месяц я не буду уходить от тебя совсем! – пообщал Генри, все так же улыбаясь, - Точнее, ты не будешь уходить от меня.
- Это много… - протянула я. – Но я подожду!

На календаре было двадцать первое апреля – день моей свадьбы, ближе к полудню. Я стояла у зеркала и вот уже пять минут оправляла на себе длинное белоснежное платье, больше, впрочем, похожее на спортивное, поминутно беспокоясь о том, чтобы из-под подола не были видны спецефические ботинки, которые никак не гармонировали с нарядом и торжественностью церемонии.
- Да ладно тебе, ты прекрасно выглядишь! – подбадривала меня Галя, которую я привела в “Институт для одаренной молодежи” перед тем, как начать собираться и которая стояла теперь чуть позади меня. – Ты же сама говорила, что для тебя это – формальность!
Галя была одета в нежно-салатового цвета довольно скромное платье подружки невесты, ее каштановые, со слегка рыжеватым оттенком, волосы были аккуратно уложены в изящную прическу под ободок, а глаза лучились радостью за меня.
- Формальность-не формальность, а я не хочу выглядеть на собственной свадьбе чучелом! – Я посмотрела на наше с ней отражение в зеркале. – Хотя, такими темпами у меня есть все шансы опоздать в загс!
- Кстати, можно вопрос? – спросила подруга.
- Задавай! – Я обернулась и посмотрела на часы. – Только быстро! А то мой, чего доброго, подумает, что я передумала узаконивать наши отношения…
- А почему в загс, а не в церковь? – с разрешения поинтересовалась Галя.
Я смирила подругу взглядом и вымученно вздохнула. Меня крайне раздражают такие вопросы и все разговоры о религии в целом. Признаться по-чести, я не долюбливала такие вещи с самого раннего детства, предпочитая не касаться этой темы и жить, по возможности, чисто светской жизнью, даже не сочтя необходимым крестить близняшек и Лилу. Для меня это было тяжело и… дико.
- Ты знаешь, - как можно спокойнее ответила я, мельком кинув взгляд на часы. – Ладно, пойдем, а то и правда опоздаем!
Я взяла Лилу на руки, захватила сумочку и мы вместе с Галчонком вышли из комнаты.
Здание городского загса выглядело, как мне показалось, в этот момент особенно величественно под лазурным небом, на котором кучковались легкие, как вата, облака. Это было невысокое, двухэтажное здание бежевого цвета с приметной вывеской над парадным входом. Перед проходом в фойе, Джина, идущая по левую руку от меня, забрала у меня Лилиану и я, выслушав телепатическое “Удачи”, вошла в здание, где меня взял под руку Генри, Я улыбалась и не чувствовала того “классического” мандража, о котором наперебой твердят все невесты и жены, которые когда-то были невестами. Я знала: все будет как всегда.
Из самой церемонии бракосочетания я запомнила только самый конец, когда мы с Генри под радостные крики друзей вышли из здания Загса, и я кинула свой букет из маленьких розовых роз, незамедлительно пойманный Шельмой. Хотя, кто бы сомневался, что это будет именно она, ведь их с Реми свадьба уже была назначена на следующую неделю!

Праздник продолжался уже в особняке “Икс”. Народу было сравнительно немного, хотя и достаточно в численности: Галя, сестры Холливел, Мелинда, все икс-мены, кое-кто из моих одногруппников-одноклассников и еще коллеги Зверя. Первое время перед свадьбой Генри настаивал, чтобы я хоть в этот знаменательный день пригласила своих родителей – людей вырастивших и воспитавших меня, чья кровь течет в моих жилах – но, уехав в прошлом году в Нью-Йорк, я уезжала не для того, чтобы чуть больше чем через год, родители пилили меня за всю мою поднаготную, и мама говорила, что я выхожу замуж за какого-то “черта”, как она называла Зверя только из-за внешности, увидев его однажды на картинке в моем компе, а отец начал серьезный разговор с фразы: “Я, конечно, тебя не напрягаю, я не как мать, но это тебе же надо…”, поэтому я, едва только не устроив скандала, заявила, что видеть на свадьбе их не хочу. Я люблю отца, я по природе папина дочка, но теперь, в этой ситуации я не хотела, чтобы он был здесь. Единственные, кого я желала пригласить, но кого не было, это тетя и бабушка: они побоялись. Но и без их присутствия счастья мне хватало.
- А где Галя? - оглянулась я вокруг, прервав внезапно разговор с Шельмой, в ходе которого мы обсуждали детали ее свадьбы.
- Не знаю, - пожала та плечами, - она отошла несколько минут назад. Должно быть, “носик пошла попудрить” – скоро вернется!
- И правда! – беззаботно рассмеялась я. – И чего я так нервничаю? Можно подумать, что моя подруга – маленький ребенок, чтобы за нее трястись!
Но, несмотря на деланно-беззаботный тон, в моей душе все же зародилось смутное беспокойство, я стала озираться вокруг себя, но комната была полна народом, и я никак не могла отыскать среди этой толпы, большею частью мне незнакомых людей (коллег Зверя) с бокалами шампанского, свою подругу детства. Подождав еще около пяти минут, я достала из сумочки мобильный, который брала с собой даже на свадебную церемонию, и нажатием нужных клавиш быстро отправила сообщение: “Ты где?!”, даже уже не опасаясь через несколько минут получить в спину гневный в шутку ответ. Отчет о доставке не замедлил себя ждать, придя через несколько секунд, но ответной реакции не последовало. Тогда я позвонила, но в ответ выслушала лишь трель телефонных гудков.
“Что-то здесь не так… - смекнула я, унимая поднявшуюся внутри тревогу, неприятным комком встающим поперек горла. – А вдруг что-нибудь случилось?!”
- Эл! Вот ты где? – Сзади подошел Генри и обнял меня за плечи. – Не хочешь подойти к столу?
- Извини! – Я немного резко высвободилась из его объятий. – Чуть позже!
- Да что с тобой? – спросил он обескуражено. – Тебе не кажется, что вести так со мной сразу после свадьбы, по крайней мере, невежливо по отношению к собравшимся, я уж молчу о личном…
- Прости, я не со зла! – ответила я, не поворачиваясь к мужу лицом, - мне надо кое-что проверить!
- И что же?
- Не хочу пока парить горячку, может, это только ряд совпадений… - уклончиво отозвалась я. – Но все же…
Не распространяясь далее на эту тему, я отошла от Зверя и стала прохаживаться между гостями, стараясь отыскать в их числе подругу. Многие принимали меня за пьяную и велели успокоиться, другие холодно отвечали “нет” на все мои расспросы и подробные, сопровождаемые несдержанными жестами – следствием психологического перенапряжения – описаниями; приятели предлагали не заморачиваться и наслаждаться праздником.
Обойдя таким образом приглашенных, я вышла в сад, стараясь телепатически настроиться на поиск подруги. Наконец, я почувствовала ее где-то совсем недалеко, рядом прослеживалось чье-то присутствие, но чье – я понять не могла: мешал антителепатический барьер.
- Долго же ты, девочка! – услышала я до боли знакомый, чуть насмешливый женский голос у себя за спиной.
Я обернулась и увидела старшую Мистику, вид и тон которой не предвещали поздравлений с официальным замужеством. Ее взгляд, обычно снисходительный ко мне, сейчас колол острее кинжала, вся мимика выражала собой злобу, если не ненависть.
- В чем дело, миссис Даркхолм? – спросила я спокойно, лишь про себя удивившись непонятной агрессии. – Разве у нас не было взаимного негласного договора о невмешательстве и чисто человеческих (имею в виду, без сторон) отношениях?
Рейвен засмеялась своим обычным, немного зловещим смехом, и ее бархатный голос огласил территорию “Института для одаренной молодежи”; женщина посмотрела на меня как на несмышленную девчонку и не отвечала.
- Вы сейчас скажете, что никогда не стоит верить злодеям, даже если они помогают тебе? – спросила я, желая получить информацию.
- Сейчас ты явно не подключала свои способности, - женщина-метаморф еще раз усмехнулась, - но в твоей фразе гораздо больше правды, чем ты думаешь…
- Вы темните! – заметила я, держась по-прежнему уверенно. – Зачем Вы пришли? Явно же не поздравить меня с официальным бракосочетанием.
Взгляд Рейвен, и до того не отличавшийся мягкостью, стал еще более жестким. Она окинула меня взглядом с ног до головы и проронила:
- Часто пути-дороги при таких отношениях расходятся. Я пока говорю тебе по-хорошему.
- Не понимаю, о чем Вы?... – выдохнула я, и тут меня осенило. – Где моя подруга?!! – закричала я.
- Не волнуйся, с ней пока все хорошо, но дальнейшее развитие событий зависит от тебя.
- Что Вы хотите?! – ближайшая скамейка поднялась в воздух.
- Ты перешла мне дорогу, и теперь от тебя зависит, прощу ли я тебя.
Тут я уже и без прямого объяснения ситуации поняла, о чем идет речь. Около недели назад прошел слух, что один из членов правительства выдвинул законо-проект, согласно которому сведения о мутантах должны стать открытыми и заноситься в мед карты так же, как сведения о хронических болезнях, индивидуальной непереносимости и тому подобных диагнозах. Официальным объяснением этого стала безопасность самих людей со сверхспособностями, так как в нескольких штатах были случаи непроизвольного выброса ментальной энергии, спровоцированные психотропными препаратами, вследствие чего пострадало много людей, а у самих пациентов вызвало судороги и кратковременную кому. Но как люди, так и мутанты понимали, что на деле эта мера будет введена для усугубления контроля за расой homo superios и, возможно, каких-то ограничениях в сфере медицинского обслуживания. И пока профессор добивался смягчения условий закона переговорами с властями, “Бейвильское братство” решило действовать своими методами – убить автора закона и уничтожить документы, свидетельствующие о его скором обнародовании. Для того, чтобы помешать бейвелчанам была послана группа из нашей команды, в которую вошла я, и этот депутат остался жив (хотя, будь чисто моя воля – задушила бы собственными руками без угрызений совести!!!).
- Отпустите Галю, - сказала я спокойно, - она даже представления не имеет о вражде.
- Отпущу, - Мистика усмехнулась, - но мне нужны хотя бы документы. Ты сама знаешь, никому не выгоден этот закон.  А так: внести определенные поправки, которые зажмут в кольцо ЛЮДЕЙ, да и заставить принять закон под дулом ракетных установок.
- Нет! Не дождетесь! – На самом деле я сама была бы рада такому исходу событий, так как политическое отношение людей к мутантам мне абсолютно была не по вкусу, и главным для меня было – спасти подругу, но тогда во мне говорила икс-менка. – Все можно решить переговорами! Дипломатия профессора уже давно всем известна!
Мой голос становился звонче и увереннее, проскакивали “Циклоповские” нотки. Впервые за много лет вся жалость к Мистике на время отступила и, хотя потом я проплакала весь вечер, тогда я видела в ней террористку.
- А что ты скажешь на это? – Рейвен тоже поняла неизбежность боя и крикнула в сторону: - Жаба!
Тут, со стремительностью молнии, с ближайшего дерева спрыгнул Тодд Толески, больше известный в ББ как “Жаба”. Парень почти не изменился с тех пор, как я описывала его тут в последний раз, разве что слегка заострились черты лица и под глазами выступили синяки (последнее, впрочем, могло быть явлением временным); на руках он держал мою подругу, усыпленную хлороформом. По одному велению Мистики, он приставил ей к горлу нож.
“Ну, ты-то, ты-то куда лезешь?!!” – раздосадованно подумала я на Тодда, со сладкой ностальгией вспоминая как давала ему советы.
- И что наш боец двойного фронта скажет теперь?!! – расплылась в бесстыжей улыбке женщина-метаморф.
- Тодд, отпусти девушку! – пропустив слова Мистики-старшей мимо ушей, обратилась я к Жабе, надеясь, что этот простодушный, некогда, паренек окажется сговорчевее начальницы.
- Ты наши требования знаешь! – квакнул Толески пренебрежительно. – А она ничего… - прибавил он, издеваясь.
- Отпусти, тебе говорят!!! – рявкнула я, и на руке моей засияла шаровая молния. – Живо!
Не дожидаясь возражений, я, для отвлечения, затушила молнию и, войдя в его заурядный разумишко, заставила опуститить нож, после чего зажгла и бросила новый энерго-шар под ноги соперника, предварительно рассчитав, чтобы Галчонок не пострадала. Как только Жаба споткнулся от боли, я окружила Галю энергетическим щитом и с помощью телекинеза положила на лавку. Тем временем подкошенный на несколько мгновений Тодд сел в позу лягушки и плюнул в меня слизью, целя прямо в лицо, но я успела вовремя увернуться, и жуткая желтовато-зеленая липкая субстанция всего лишь запачкала платье. Только чудом я смогла почувствовать спиной приближение и резко дала в левую сторону; удар Мистики пришелся в нескольких миллиметрах от моего правого плеча, но тут же на меня наскочил Тодд. Весил он немало, и распрямиться с такой тяжестью на спине было не так просто, как могло показаться со стороны, но, когда мне все же удалось это сделать и сбросить Жабенка на землю, я нажала на кнопку переговорника и хотела позвать на помощь, но Тодд наскочил на меня снова, не дав и слова сказать. Перевернув меня на спину, тот оседлал меня, сев прямо на грудь и заглянул в глаза.
Стало трудно дышать: я чувствовала, если Жаба сейчас с меня не слезет, то переломает все ребра своим весом. Я уперлась ему в ключицу и попыталась оттолкнуть, но не вышло. Он все еще смотрел на меня и улыбался.
- Ты мне нравишься, Элен! – прошептал с толиткой ехидства он. – Я не хочу тебя калечить еще больше, чем ты искалечена. Так что просто отдай бумажки…
- Не могу, - почти в ярости процедила я сквозь зубы, отвернув голову, и тут мой взгляд упал на трость, валявшуюся на расстоянии вытянутой руки от меня.
Сделав над собой неимоверное усилие, я дотянулась до палки, и когда она оказалась в руке, со всей силы ударила Жабеныша в живот. Парень взвизгнул и кубарем отлетел от меня. Поднявшись с помощью телекинетических полей, я встала на ноги и сверху вниз посмотрела на него.
- Прости за то, что я сделаю, - сказала я искренне, - но я не хочу терять друга.
С этимми словами я максимально сосредоточилась, закрыла глаза и, полностью абстрагировавшись от реальности, зашла в разум Тодда. Все его воспоминания и мысли предстали передо мной, подобно зеркалам. Я была немного неуверена в себе, так как никогда раньше не осмеливалась проделывать таких манипуляций с человеческим разумом, но иного выхода просто не видела. То, что произошло сейчас между мной и Жабой, при холодном невмешательстве миссис Дарколм, могло лишить меня довольно забавного друга, ведущего себя очень прямо, лишь бы его только считали за полноценного человека, у которого есть и здравые мысли, и сокровенные чувства, а не жалкое пресмыкающиеся, способное только пожирать насекомых, поэтому я решилась на этот шаг. Подключив все свое игристое воображение, я представила ситуацию, которую бы хотела пережить, и внедрив ее в голову Жабенка, а затем и Мистики, которая особо не сопротивлялась, я, сообщив о случившемся команде через переговорник, направилась в особняк.

- Ну, ты как, подруга? – спросила я у Гали, когда мы сидели на кровати в лазарете.
- Голова жутко болит, - пожаловалась она, - а так все нормально.
- Генри сказал: это остаточное действие снотворного, - успокоила я ее с видом знатока. – Скоро пройдет.
- Надеюсь, - последовал ответ, - а кто был тот парень, что меня усыпил?
- Вообще, его зовут Тодд Толески, - ответила я, - но в мутантских кругах его зовут Жабой. Ты мне лучше скажи, как это случилось?
- А я помню?! – немного возмутилась Галя. – Я отошла от вашей компании, и тут ко мне подошла рыжая женщина – Джина -, кажется, и предложила экскурсию. Я согласилась, потом подлетел этот Жаба, а дальше – не помню.
- Ну, не так это и важно… - протянула я. – Все ведь обошлось!
- Знаешь что, отправь меня домой! – попросила подруга.
Я глубоко вздохнула и открыла портал. Через пару секунд Галя была уже дома, о чем оповестил телефонный звонок.

Привет!!! Ну, дождалась я твоей рецы
Дело тут на в двух бокалах, а в том, что первый раз и залпом! Вот и шибануло в головочку маленько... Стала играть, хотя не умеет. А фокус с картами не повторяй не при каких обстоятельствах.

Насчет истории с Галей, я же у тебя спрашивала, способна ли Эл на это и ты с уверенностью заявила, что такое может вытворить даже какая-то "Повязка". Да Эл сама по себе сильная.

Насчент поддерживать себя - ей это уже не надо...

Так Эл пошагово... Не сразу же она все делала, не одновременно.
Ну, а врожденное умение я себе приписала.

Ну... Я ввсегда ее такой видела...

Глава 38

Декабрь. Скоро рождество и все вокруг: настроение людей, обстановка и даже, кажется, сам воздух, было пропитано духом праздника, но радостную атмосферу в “Иксе” омрачает беспокойство за Шельму, а еще больше – за ее сына.
Прошло уже больше четырех месяцев с того рокового утра, и с этого момента женщина словно умерла вместе со своим старшим мальчиком. Возможно, ей было бы легче, если бы она могла проститься с сыном, но тело, по новому постановлению о правилах взаимодействия с мутантами, сожгли в срок четыре часа, считая, что от тел мертвых мутантов исходит радиация, а безутешная мать была в таком состоянии, что даже не потребовала экспертизы ДНК на подлинность. Она просто впала в депрессию, а во время похорон вообще ушла с кладбища, даже не сочтя нужным отдать последние почести сыну, полностью уйдя от контакта с внешним миром и замкнувшись в себе.
Все, включая меня, старались помочь Шельме выйти из депрессивного состояния, а Реми и вовсе старался проводить все двадцать четыре часа возле жены, но все попытки пробудить ее от этого своеобразного летаргического сна и вернуть ее в нормальное состояние – все попытки были тщетны. Икс-менка как будто умерла вместе с Максимом, и ее уже не интересовал никто из живых, даже выживший сын – Мишель.
Проходя мимо комнаты четы ЛеБо, направляясь в свою, я услышала из-за двери младенчекий плач; он был громкий и надрывистый, иногда крик прерывался на несколько мгновений, точно мальчик захлебывался слезами. Не в силах больше выносить этого, я толкнула незапертую дверь и вошла.
Шельма сидела неподвижно, глядя в пустоту, на двуспальной кровати в позе лотоса и на щеках ее блестели слезы. Она даже не слышала или не хотела слышать, как надрывается ее малыш. Я подошла к кроватке Мишеля – он был мокрый, но плакал больше от голода и, судя по всему, плакал очень долго.
- Шельма! – позвала я подругу. – Шельма, ты слышешь?
Женщина повернула голову, ее глаза вскользь прошли по мне и ребенку на моих руках. Поняв что от Шельмы ничего не добиться,я взяв подгузник и пеленку занялась Мишелем.
- Ну, вот мы и чистые! - приговаривала я над малышом, пеленая его. - А сейчас мама тебя покормит. - Я поднесла ребенка к Шельме и отдала его ей на руки.
- Покорми, - сказала я ей.
Женщина посмотрела на сына как на неизвестное существо.
- У меня нет молока, - Икс-менка собиралась отдать ребенка обратно.
- Ну уж нет, - рассердилась я, - Он твой сын, и ты сейчас оторвешь свой зад от кровати, возмешь бутылочку и накормишь его.
- Я не могу к нему прикасаться: моя сила... - отозвалась она слабее эха.
- Перестань врать! Ты научилась ее контролировать! 
Тут глаза Шельмы зажглись искорками зарождающейся истерики. Я осознала, что если я и дальше буду настаивать на своем, то это выльется в то что женщина начнет крушить все в комнате.
- Хорошо, я снова сделаю все за тебя! – процедила я сквозь зубы.
Взяв малыша, я вышла по направлению к кухне. То что творилось с Шельмовкой меня очень беспокоит. Как бы из-за пережитой потери,она не сошла с ума! А ее отношение к сыну меня просто злит. На полпути к кухне меня остановил Реми.
- О, законная жена Зверя! – поприветствовал меня он, хлопнув по плечу. – Почему у тебя на руках мой сын? Он плачет!
- Конечно! – фыркнула я. – Шельма отказывается его кормить и даже прикасаться.
- Ma cherie совсем замкнулась. Но я уговорю ее покормить Мишеля. Дай мне его.
Сперва я инстинктивно прижала младенца к себе, не желая отдавать, но Гамбит посмотрел на меня обнадеживающим взглядом, и я сдалась, но все же пошла за ним, чтобы убедиться, что уже ослабевший, у которого даже почти не оставалось сил на крик, ребенок получит молоко.
- Ma cherie, - На время положив сына в кроватку, креол сел позади жены и обнял ее за плечи. – Так нельзя! Покорми нашего малыша, он же голодный… Ради Максима! Ведь Мишель – его часть, которая осталась с нами! - сказал он ласково.
Услышав имя старшего сына, Шельма нехотя встала, подошла к кроватке Мишеля и взяла его на руки. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, как будто бы находилась под гипнозом, но затем, очнувшись от забытья, все же соизволила дать сыну бутылочку.
Еще пару секунд постояв на пороге и облегченно вздохнув, я направилась к себе: после этой истории мне непреодалимо захотелось увидеть Лилу.
В спальне никого не оказалось, и я решила, что Генри, взяв с собой нашу малютку, сидит в лаборатории, что и нашло свое подтверждение, когда я оказалась там и с умилением остановилась на пороге. Мой муж сидел за столом и показывал Лилу то, что находилось под микроскопом. Девочка не отличалась опереженным развитием, поэтому вряд ли понимала, какое значение имели все эти микроорганизмы, но ей явно нравилось наблюдать за неизведанными ею существами.
Это кажется невообразимым, но Лилииана с самого своего рождения завоевала сердце своего, поглащенного наукой, отца. В воспитании дочери он играл невторостепенную роль, и действительно пытался проводить с ней как можно больше времени, а не сваливал всю заботу на меня, ссылаясь то на занятость, то на сильную усталость, как это было с близняшками, чему подтверждением была эта сцена. Когда Зверь понимал, что я очень устала, он сам поднимался к дочери среди ночи, проделывал все необходимое или просто укачивал. Я была почти уверенна, что наш маленький ангел была для него куда более любимым ребенком, чем Лита или Олеся, но я давно свыклась с этой мыслью, и она не причиняла больше боли: ОН ОБЯЗАН БУДЕТ ПРИНЯТЬ ИХ, как только девочки вернутся в лоно семьи, поэтому ни к чему разводить сырость.
Заметив мое присутствие, муж оторвался от дела и поднял голову, взглянув на меня. И в этом взгляде читалась тревога.
- Что стряслось? – В моем взгляде также мелькнуло беспокойство.
Муж стал совсем серьезен, вздохнув, спустил дочь с колен и произнес весьма озабоченным (в приличном смысле этого слова) тоном произнес:
- Мои опасения подтвердились.
- О чем ты? – уточнила я.
- Ты, должно быть, знаешь, о том, что в последнее время крайне распространились слухи о разработке органицацией Друзья человечества вируса, который может стать смертельным для мутантов?
- Ну да… - Я взяла на руки подбежавшую ко мне одиннадцатимесечную дочь. – Но ведь это всего только слухи – эти проклятые homo sapiens’ы просто запугивают нас!
- Очень бы хотелось в это верить, - как в большинстве случаев слишком литературно для обыденной речи начал мой, - но увы. Все больше фактов свидетельствуют о заблуждении сторонников этой версии.
- Я тебе уже сотни тысяч раз говорила: хочешь мне что-то втолковать – говори коротко, ясно и без научных терминов! – осадила я мужа.
- В клинику на протяжении вот уже трех дней поступают мутанты с одними и теми же симтомами, не подпадающими не под один диагноз, - пояснил мне он. – Изначально зараженные чувствуют лишь легкую слабость и быстрое утомление при отсутствии физических нагрузок - этакую “разбитость”, позже все тело покрывается отечностью и начинается лихорадка, сопровождаемая галлюцинациями и потерей сознания. Больной буквально сгорает за пару дней! – Генри был весьма обеспокоен тем, о чем говорил. – И все заболевшие – мутанты, что доказывает безопасность вируса на обычных людей.
От слов и серьезного тона мужа мое тело пробил озноб, в голову сразу стали ударять нехорошие мысли: я с самого раннего детства была столь же мнительна, сколько и легковерна. Я спустила Лилиану с рук и отправила в коридор.
- Что ты там рассматриваешь?! – Была моя первая фраза после долгой тишины. – Что у тебя под микроскопом?!
- Не надо паники, родная, не надо паники, - стал успокаивать меня Генри, но я прямым и нездорово-беспокойным взглядом впилась в его лицо. – Это – образец крови одного из зараженных. Исследование новой болезни и разработку средства от него поручили мне, как…
Я не дала Зверю договорить, в глазах моих мелькнули огоньки, а щеки запылали нездорвым румянцем.
- Тебе поручили это дело, потому что ты сам мутант! – вскричала я, находясь почти в панике. – А что если ты сам заразишься? А что если заразишь тут всех и… - мне страшно было говорить это, - заразишь нашу дочь?! Что будет тогда?! Тем более, что вы с ней были в непосрдственной близости от зараженной крови!
Я была вся на нервах; мебель в комнате тихонько задрожала, с полок, как во время землетрясения, начали падать книги; Генри едва успевал уворачиваться от них.
- Не надо бушевать! – громким возгласом успокоил меня Генри. – Зараженная кровь не несет никакой опасности, сам же ни я, ни кто-либо близко со мной общавшийся, с зароженными не контактировал!
Я пожала плечами. Раз Генри так говорит - что ж – положусь на мнение ученого и не стану вмешиваться со своими истериками, тем более, что он не стал бы рисковать здоровьем икс-менов и своим в частности.
Прошло несколько дней с этого разговора, и я немного успокоилась. В институте же были приняты кое-какие меры по профилактике заражения. Студентам и всем, кто проживал в особняке, запретили посещать людные места без особой надобности.  Некоторые студенты недовольно шипели, что стало «прям как в тюрьме: ни в бар, ни на дискотеку, да в тот же магазин отпускают только с десятого раза!».
Не лучше  дела обстояли и в команде. После каждого боевого задания прибывшие проходили обработку, но никто не мог утверждать, что это спасет от заражения.
Тем временем Генри день и ночь сидел в лаборатории; мне оставалось только смиренно сидеть и молиться, чтобы он, наконец, нашел лекарство, и жизнь вошла в нормальную колею, а то этот карантин…
Лилу совсем раскапризничалась, и я решила, несмотря на все запреты, отвести ее в парк прогуляться.
- Ты в парк? – посмотрела на меня Джина.
- Да, а что? – Озадаченное лицо подруги и без телепатии говорило, что это плохая идея, - Надо немного проветриться.
- Надо то надо, - кивнула Джина, - а ты не смогла бы еще зайти в Торговый Центр, у нас детское питание кончается. Реми на задании, а Шельма… -Икс-менка вздохнула.
- Забегу, - взяв сумку, пообещала я.

Прогулка по магазинам была быстрой: я только купила пару банок сухой смеси и фруктовое пюре, и мы с дочерью отправились в парк на нейтральной территории. Сейчас зима, и все кругом покрыто снегом, но Лилу все равно потянуло в песочницу, и я не стала противится – девочка способна плакать очень долго, чтобы добиться своего. Отпустив ее играть, я села на лавочку и стала наблюдать со стороны, мне и в голову не пришло, что в это время года копаться в песочнице со снегом захочется еще кому-то, кроме моего ангелочка, и поэтому по-началу совершенно не обратила внимание на то, что в руках у девочки не ее игрушки. Заметила я это только тогда, когда за спиной Лилу появился малыш не старше двух лет со светло-серой, слегка отливавшей металлом, кожей. Увидев у нее в руках свои игрушки, мальчик начал плакать и пытаться отнять их назад, но только ему это удалось, как Лилу сразу же с помощью «свечения» телепортировала их себе. Первым делом, мальчик, конечно, поступил так, как поступают все дети в его возрасте: снова залился в истерике, но как только Лилиана, поняв, что у новых вещиц объявился их законный владелец, бросила ведро и лопатку в снег, мальчик подошел, ударил мою дочь и плюнул в лицо. Девочка незамедлительно ответила ревом.
Тут уж я не выдержала и решила вмешаться в детские распри. Подойдя к детям, я обняла Лилу и постаралась утешить.
«Куда только родители его смотрят? – промелькнула в моей голове недовольная мысль. – Оставляют детей одних… Потом удивляются!»
- Дилан! Дилан, ты где? Дилан!!! – Словно в ответ на мое внутреннее возмущение, на горизонте показалась женщина средних лет в норковом манто, зовущая кого-то по имени и внимательно осматривающаяся по сторонам. – А, вот ты где, проказник!
С этими словами женщина подошла к песочнице и вынула оттуда мальчика; она хотела было уже уйти, но тут увидела, как я прижимаю к себе зареванную Лилиану и спросила:
- Надеюсь, мой проказник Вам не навредил? – спросила она.
- Нет-нет, - натянуто улыбнулась я. – Моя первая к нему полезла… Но все же держите его под присмотром!
- Ах, Вы знаете, иметь сына-мутанта ТАК непросто, - сказала она с интонацией Ренаты Литвиновой, из чего я могла заключить, что передо мной обычная женщина. – Вот у моей кузины дочь с ограниченными возможностями, совсем не ходит, бедняжка! И то легче! По крайней мере знаешь, что всегда перед глазами…
«Нашла с чем сравнивать, корова! Твой-то хоть на ногах!» - подумала я. Меня крайне взбесило это заявление. То, что человек – мутант не делает его инвалидом, да и наоборот – тоже. Все мы равны и все мы разные.
- Знаете, во всем две стороны, - дипломатично откликнулась я.
- Нет! Вы не представляете! Мы уже зашли домой с Дилом, я пошла руки мыть, а он исчез! Пока я поняла, что он опять на улице… А тут еще эта, вроде как, инфекция какая-то… А в яслях, где мой сын состоит, еще трое этих… ущерб… «одаренных»… К нормальным людям она не пристает! Надо было его в роддоме оставить, да не сразу поняли, в чем дело…
- Как так можно?! – возмутилась я. – Это Ваше дитя!
- Теперь я и не ропщу, - выдохнула леди.
Я не желала больше слушать полный бред закоренелого «человека»: он наносил огромный удар по моему мировоззрению, а потому поспешила взять Лилиану и, сказав: «Извините, но нам с дочерью уже пора!», как можно скорее удалилась подальше от нее.
Вернувшись в особняк, я быстро скинула покупки на кухне, и направилась в свою комнату: хотелось принять душ и смыть ни столько грязь, сколько эмоции вызванные разговором с женщиной в парке. Но мои планы нарушил детский плач. Он доносился из комнаты Шельмы.
«О, Господи! - закатила я глаза. - Неужели опять?»
Я вошла в комнату. Так и есть: Мишель надрывался в кроватке, а Шельма сидела как будто в трансе на кровати.
«Ну уж нет, так не пойдет!»
Я взяла малыша, пеленку и подошла к "горе-матери".
- На, пеленнай! - Я вручила ребенка мутантке.
Та посмотрела на меня пустыми глазами, но я даже не двинулась - хватит.
- Ты мать, - спокойно, но твердо ответила я.
Икс-менка, поняв, что я не собираюсь отступать, уже было собиралась устроить истерику, но тут я уже не выдержала; видимо то раздражение, которое кипело во мне, медленно превратилось в ярость. Я наклонилась к Шельме и, пристально посмотрев ей в глаза, сказала:
- Послушай меня внимательно. Ты - мать этого малыша, и хочешь ты того или нет, но кормить, пеленать, баюкать его - твоя обязанность. Не моя, не Джины, не Лиландры, а твоя.
Не знаю насколько мне удалось достучаться до Шельмы, но пеленать мальчика пришлось снова мне. Тут в комнату вошла Лилу. Девочка вся была в шоколаде: видимо она уже где-то отыскала конфеты. Я положила Мишеля в кроватку и подхватила Лилиану:
- Ну, сластена, по-моему, не одной мне надо помыться, - улыбнулась я крошке.
Тут внимание девочки привлек засыпающий в кроватке младенец, она протянула к нему ручку через прутья кровати. Младенец ухватился за ее палец и потащил в рот, так что ручка девочки едва не застряла.
- Ладно, моя хорошая, пойдем! – обратилась я к дочке. – Не будем мешать мальчику спать!
С этими словами я увела Лилиану из комнаты.

Прошло три. Шельма впервые за несколько месяцев вышла на кухню с бутылочкой для сына и принялась разводить смесь, но по одному ее виду и выражекнию лица было понятно, что делает она это из-под палки или по острой необходимости для себя самой.
- Наконец-то ты стала хоть немного приходить в себя! – одобрительно обратилась к ней Ороро, пытаясь в свою очередь накормить рьяно сопротивляющуюся Альберту,
- Это все Реми! – отмахнулась женщина с белой прядью, точно речь шла не о ее родном сыне, а о какой-то плешивой собаке. – Говорит, что Мишель уже не берет из его рук бутылочку: жаждет именно моей заботы! А я уже не могу выносить младенческих рыданий.
- Хоть что-то! – Я зло усмехнулась. – Раньше для тебя это нее имело значения.
- Я просто… Невозможно вытерпеть, как Гамбит смотрит на меня из-за этого! – Голос Шельмы стал срываться, как это было всегда, когда речь шла о ее материнском долге. – Никто не понимает, как мне сложно!
«Началось! – подумала я, и ложка, которая лежала возле моей тарелки, незаметно для всех упала на пол под действием телекинеза. – Еще немного, и она не только сама окончательно лишиться рассудка, но и сведет с ума всех остальных!»
- Шельма, может, хватит?! – возмутилась я. – От тебя не требуется ничего сверхъестественного. У всех нас есть дети, и всем нам тяжело, но мы не пренебрегаем родительским долгом из-за трудностей! Таких матерей как ты лишают родительских прав!
Я откровенно не ожидала от себя таких слов, прямоты и грубости по отношению к Шельме, ведь лучше всех здесь понимала ее, но смотреть на то, как подруга губит своего же ребенка было выше моих сил. Мне надоело быть лояльной к ее выходкам: всему должен быть предел! «Траур» - не причина игнорировать все вокруг, ведь жизнь продолжается! Если бы хоть одна из моих близняшек осталась бы тогда со мной в тот роковой день, я бы все силы, любовь, заботу отдала бы ей, а не «выла», дорожа памятью призрака, считая это святой обязанностью.
Однако, абстрагированность Шельмы сделала дело и в этой ситуации; пропустив мою едкость мимо ушей, а возможно, и просто не услышав ее, женщина развернулась и вышла из кухни. Зная ее состояние, и отчетливо понимая - все проделанное может кончится тем, что, зайдя в комнату, она поставит смесь на стол и вновь усядется на кровать, со слезами погрузившись в себя – я встала и направилась вслед за ней.
Детского плача из-за двери не было слышно, даже когда я подошла к ней вплотную, что свидетельствовало о том, что икс-менка все же довела дело до конца и Мишель был сыт, но какое-то смутное, даже немагическое предчувствие говорило: что-то не так. Возможно, мальчик правда был накормлен, но что-то заставляло меня чувствовать опасность, и я под предлогом напоминания Гамбиту о предстоящей вылазке, заглянула внутрь.
- Гамбит, ты не забыл, что профессор велел тебе лететь в Новый Орлеан? – спросила я, обозревая комнату.
На столе стояла наполовину полная бутылочка со смесью, и уже одно это показалось мне нехорошим знаком: обычно маленький Мишель выпивал все ее содержимое; сам же мальчик спал на руках матери, но сон его нельзя было назвать спокойным. Четырехмесячный малыш то и дело просыпался и начинал хныкать, и в такие моменты мадам ЛеБо поднималась с сыном на несколько сантиметров от пола и, зависнув в таком состоянии, укачивала его, пытаясь успокоить. Присмотревшись чуть получше, я заметила, что щеки малыша пылают нездоровым пунцовым румянцем – верным признаком болезни.
- Так ты согласна помочь?
- Нет, Реми, в Новый Орлеан я за тебя не полечу! – ответила я наугад, так как даже не слышала вопроса. – Да у Майка же температура!
Креол посмотрел на меня недоуменным взглядом и улыбнулся своей милой улыбкой, действующей на незамужнюю женщину сильнее приворотного зелья, и тем самым дал мне понять, что мы говорим абсолютно о разных вещах, но только он хотел открыть рот, чтобы высказать это мнение, как я набромилась на него с укоризненными криками.
- Неужели никто не замечает?! Ладно Шельма – она в «трауре» вообще ничего вокруг не видит -, но ты, Реми… - Я всерьез накинулась на бедного вора. – Хоть у тебя в этой ситуации должна была проснуться капля здравого смысла!
Я прекрасно видела, что Гамбит силится вставить слово в мой «поучающий» монолог, но злоба, вызванная во мне халатным отношением обоих родителей к своему, возможно, всерьез заболевшему малышу, волнами поднималась к самому горлу, и не давала остановиться. Но когда я все ж сделала остановку, чтобы перевести дух, мсье ЛеБо сумел сказать свое веское слово.
- Ты даже о своей дочери так не заботишься, mon amie, - сказал он сладостным голосом, - У мальчика, наверняка, обычная простуда: окна весь день открыты. Я возьму у Генри жаропонижающее. А тебе советую не вести себя таким образом, за какой ты так не любишь Ороро.
На этих словах мне сделалось вдруг очень обидно. Возможно, порой, я и лезу не в свое дело, но лишь для того, чтобы помочь, а не из-за праздного желания насолить всем и каждому. С другой же стороны, на кого я злилась?! На Гамбита?! На человека, который в жизни не сделал ничего для пользы семейного очага, и на которого за очень короткое время свалилось множество непривычных и трудных в исполнении для него обязанностей. Но когда я это поняла, поздно было что-либо менять, и я решила действовать. Ни говоря больше ни слова, я побежала в лазарет.

Генри, что не удивительно в последние недели, сидел над какими-то колбами и пробирками с чем-то непонятным, и на лице его пребывало сосредоточенное выражение, отчего не возможно было понять, как продвигаются успехи.
- Мишель заболел! – с места в карьер начала я, забыв даже о необходимости поздороваться, в ответ на что муж мой слегка повернул голову в мою сторону, одарив меня удивленным взглядом.
Я стояла, молча глядя на него и ожидая хоть какой-то реакции, но тот, в следствие моего молчания, вновь вернулся к работе.
- Ты что, не слышишь? – почти закричала ему я в самое ухо.
- Слышал, - ответил он, точно чем-то обиженный, - но, насколько я знаю, он не сирота, чтобы я узнавал такие вещи не от родителей, а от посторонних ему людей.
- Какая разница?! – начала было я возмущаться, но тут же остыла. – Я пришла, потому что Шельме и в голову это не пришло, а Реми тянет время, ссылаясь на то, что в этом нет ничего серьезного.
- Скорее всего, так оно и есть, - Зверь пристально посмотрел на меня. – А где Лилу?
- С Марком в спальне Саммерсов, - ответила я спокойно и улыбнулась, - Эти дети просто неразлучники!
- Вот видишь, - начал почему-то карить меня он, - ты больше заботишься о чужом ребенке, нежели о своем.
- Генри! – Я многозначительно взглянула на мужа.
- И каковы же симптомы? – переключился он тут же в профессиональную стезю.
- Как минимум, высокая температура.

Наконец, закончила 40-ую серию сей мыльной оперы. Что получилось - как всегда решать вам! И проститн за задержку
Глава 40

Апрель 2011 года. Больше года прошло со времени канители с вирусом, и теперь все уже благополучно позабыто массой населения Нью-Йорка, утопающей в своих бесконечно серо-скучных делах, и след эпидемии остался только в непосредственно затронутых семьях.
Я намеренно пропустила в истории больше года: дни прошедшего слились в серую массу быта, скрашиваемую тренировками. Настоящих битв, к счастью для всех, но к ужасной скуке для меня, не было уже давно. “Друзья человечества” на время лишившись лидера, все это время прозебающего на больничной койке, пытаясь восстановить разорванные в том бояю с Мистикой нервные окончания, сами не способны строить нам козни, а “Братство” погрязло в мелких стычках с полицией и государством, куда нам нет смысла вмешиваться.
Шельма действительно стала очень хорошей матерью: все свободное время проводит с сыном, следит, чтобы он был сыт и опрятно одет, читает сказки на ночь – все, кажется, абсолютно противоположно тому, что было год и более назад, но это лишь на первый взгляд. Если присмотреться по-внимательнее, то можно было заметить, что все это как-то неискренне, по внутреннему принуждению, чтоб только мальчик гармонично развивался и в моральном, и физическом плане, но не более того. Это было заметно по тому, что мадам ЛеБо никогда не отказывалась от ночных заданий, даже в те дни, когда мальчику нездоровилось, ссылаясь на еще не достаточную уверенность в контроле своих способностей по поглощению энергии, ни разу не коснулась сына без перчаток, ни разу не поцеловала его, а при взгляде на почти полутора-годовалого сына в глазах нашей неприкасаемой скользила такая томная грусть, что просто больно было смотреть. Но все же это лучше, чем ничего, и упрекать ее не было смысла.

Поздняя ночь была тихой и лунной, предшедствующий ей вечер тоже не предвещал ничего дурного. И тут загробную тишину, безраздельно царящую в особняке, разрезал нечеловечекий крик. Я тут же вскочила на постели и зажгла свет.
- Ты слышал?! – потрепала я по плечу спящего мужа.
- Что? – проговорил он сквозь сон.
- Кто-то кричал! – Мой голос звучал крайне взволнованно. – Слышал?!
По всему виду Генри было видно, что после тяжелой рабочей смены он спал так крепко, что не слышал абсолютно ничего, о чем и собирался меня оповестить, но тут крик повторился еще раз.
- Теперь слышал! – кивнул он, быстрым движением откидывая одеяло и вскакивая с постели.
- Кажется, это Джина! – заметила я, последовав его примеру.
Мы выбежали в коридор. Там, у входа в спальню Саммерсов, собралась уже вся команда и добрая треть обычных студентов. Шестилетняя Альберта терла спросонья глаза и недовольно хныкала.
“Что случилось?!”, “Отчего такие крики?!” – спрашивали все наперебой. Росомаха уже готов был выломать дверь, но только разбежался для удара, как она отворилась сама и в коридор выглянула заспанная Джина, запахивая правой рукой халат.
- Что за столпотворение? – зевнув, и прикрывая рот рукой, поинтересовалась она; позади нее слышались недовольные призывы Маркуса.
- Ты кричала! – воскликнула я.
- Да! Мы слышали крики! – вторили мне студенты, смотря на преподавательницу округлившимися глазами, - что-то случилось?
- Все в порядке! Просто кошмар приснился! – сконфуженно, словно ученица-первогодница, улыбнулась Джина. – А из-за поздней тренировки сработала телепатия…
Студенты, поверив столь нелепому ответу опытной телепатки, разошлись по своим комнатам, недовольно брюзжа себе под нос. Сделав вид, что поверили, разошлись и все остальные, но я осталась, пристально смотря на подругу.
“С тобой точно все хорошо?” – задала я ей вопрос телепатически.
Настроившись на волну рыжеволосой икс-менки, я почувствовала легкую тревогу и как будто нечто посторонее в ее сознании, но это длилось всего лишь долю секунды; как только эта маленькая эмоциональная волна улеглась, Джина откликнулась:
“Уже да.”
“Но ведь что-то действительно было?!” – я по-прежнему не сводила глаз с миссис Грей-Саммерс.
- Что за детская привычка до всего докапываться?! – возмутилась женщина, переходя на обычную речь. – Наличие небольшого ментального блока в моем разуме далеко не значит “наличие проблем”!
- Да я верю, Джинчик, верю! – растерянным тоном сказала я. – Что ты так сразу?! Ты ж знаешь мою впечатлительность…
- Эл, три часа ночи! – раздосадованно заметила телепатка. – Спасибо тебе за беспокойство, но иди спать, как все разумные обитатели!
- Джин, я все пониамаю, у нас разница двеннадцать лет, но хамить-то зачем?!!
- Спокойной ночи! – заявила подруга, захлопывая дверь комнаты прямо перед моим носом.
Еще пару секунд я просто стояла напротив комнаты Саммерсов и приходила в себя. Никогда еще Джи не вела себя так странно, как сейчас, особенно со мной. Просто ничего не объясняя захлопнуть дверь, не в ее стиле даже если на дворе ночь. Впрочем, она же сказала, что все нормально и сказала не раз, так что возмутить могла только не свойственная ей грубость.
Полная этих мыслей я вернулась в комнату, но не легла. Я подолшла к кроватке двухлетней Лилианы, проснувшейся, как и многие другие, от крика миссис Грей-Саммерс. Она стояла на постели держась за бортик кроватки и любопытными глазками смотрела на меня сквозь темноту. Пусть это звучит по-детски, но слова Джины задели меня за живое, если не сказать обидели, но в то же время внушили беспокойство: ее как подменили!
- Chega, mae! – позвала дочка, протянув ко мне ручки.
Я улыбнулась: Лилу снова позвала меня по-португальски. Эта милая девчушка еще не очень хорошо говорила, поэтому из всех трех языков, которыми я владею и на которых часто говорю с ней, она выборочно запоминает наиболее простые слова и произносит их, а потом, через некоторое время осваивает и перевод уже знакомого слова. Эта особенность дала о себе знать, когда девочке было полтора года, и заметив это, я нарочно стала говорить ей слово трижды: первый раз на английском, второй – на русском, а третий – на португальском. По началу Генри был против этого, аргументируя свою точку зрения тем, что Лилу такими темпами рано или поздно просто начнет путать языки, но столкнувшись в очередной раз с моим упрямством, после недолгих споров, махнул рукой.
Я подошла к девочке, обняла ее и убедила лечь.
- Спи, родная, спи… - терпеливо повторила я как всегда на трех языках, накрывая Лилу одеялом и крепко поцеловала ее в лобик.
- Ты только пришла? – окликнул меня Генри.
- Ну да, - сняв на ходу халат, я подошла к кровати и села к мужу спиной.
- И о чем можно говорить так долго в три часа ночи?
- Да не о чем… - протянула я. – Она просто захлопнула дверь у меня перед носом!
- Это вполне понятный поступок в столь позднее время…
- Знаешь, я беспокоюсь за Джину, - заметила я, укладываясь и накрываясь одеялом. – Кажется, у нее какие-то проблемы, о которых она умалчивает…
- Это ее законное право, - Зверь обнял меня и погосил свет. – Она взрослая женщина – разберется!

Прошло два месяца. В “Институте” все по-прежнему, только у Ксавье, мне кажется, ум зашел за разум. Недавно он собрал всех нас в штабе и объявил, что у Уоррена Уортингтона – главного мецената нашего заведения – некоторые трудности с деньгами, и он временно прекращает финансирование.
- И на что теперь прилично жить?! – разочарованно, испуганно и возмущенно спросил Гамбит.
- Неужели придется закрыть школу, профессор? – поднявшись со своего места, серьезно спросила Ороро.
- И надолго это?! – вставила я свое замученное слово.
- Начну с последнего, - не изменяя тона начал отвечать основатель “Икса”. – Как долго это продлится, не знает никто. Школьно-студенческое отделение закрывать не придется: у меня имеются некоторые сбережения, благодаря которым сохраняется возможность обеспечивать все экскурсии и прочие мероприятия, требующие затрат. Ну и на зарплату тем, кто здесь официально работает…
Не дав профессору закончить мысль, Реми, словно заботясь о благе команды эмоцианально воскликнул:
- А как же жиить остальным? Я так понимаю, и комнаты придется оплачивать самим?
- Да, ты абсолютно прав, - Ксавье слегка улыбнулся, - а остальным придется искать себе работу.
На моем лице в это мгновение всплыла неосознанная улыбка. Когда-то это, наверное, по-любому должно было случиться. Не сейчас, так еще через несколько лет. Впрочем, мне волноваться не приходилось: у Генри есть хорошо оплачиваемая работа, мне до нее еще два года и то устроюсь сюда воспитателем детского сада, который уже третий год планируют открыть в стенах “Икса” всвязи с участившимися случаями врожденных мутаций, но все откладывают это дело до того, как подрастет большее колличество воспитанников, а некоторые из нас решат, кому переквалифицироваться на преподавателей дошкольного образования. А вот как быть тем, кто сроду не работал? Например, Циклопу? В преподавательской деятельности он – полный ноль, даже не может объяснить кому-то, как работает его визор, хотя знает это наизусть… Да и остальных все ограничивалось только средним образованием.
В общем, в этот день весь “Икс” кипел обсуждением новых порядков. Зверь, Джина и Ороро были даже “за” введение правил, остальные – категорически против, и толки улеглись только недели через три.
Шельма, вспомнив одно из своих заданий и давнишние мои рекомендации всерьез задуматься о вокале, достала из запылившихся коробок свои старые песни и музыку, и пошла пробоваться в один из районых ночных клубов певицей. После трех прослушиваний, ее со скрипом взяли на испытательный срок. Гамбиту повезло больше. Он устроился шеф-поваром в один из престижнейших французских ресторанов Нью-Йорка, но впрочем, наши поговаривают, что без воздействия “силы обаяния” на женщину-директора тут не обошлось. Один Скотт не знал, куда себя пристроить.
- Что, Цика, - начала подтрунивать над ним я, на пути в Комнату страха для очередной тренировки, - кроме как командовать и восхищаться женой больше ничего и не умеешь? Даже Реми и тот нашел себе работу!
- Я на тебя через год-другой посмотрю! – ответил мне он. – Ты думаешь, мутантам сейчас так просто трудоустроиться?
- Гамбит и Шельма смогли, - Я не теряла самообладания. – А я по-любому буду работать здесь.
Мужчина хотел было что-то возразить, но тут у него зазвонил мобильный. Он отошел от меня чуть в сторону и ответил:
- Да, Сара? Я тоже рад тебя слышать! – Тут он засмеялся. – Нет, ну что ты! Ты не отвлекаешь меня… Так что насчет моей просьбы? Так… И? Отлично! Ну, а у тебя как дела? Скучаешь?
Этот разговор заставил меня напрячься.
“С кем это наш боевой командир собрался встречаться?”, “Неужели он изменяет Джине?!!” – эти мысли не давали мне покоя. С одной стороны это было полной чушью, ведь они не жизни не представляют друг без друга, ну а с другой – любой, даже самый идеальный брак может однажды затрещать по швам. Я еще долго наблюдала за разговором Циклопа и этой подозрительной Сары: в словах нашего боевого командира читалась ласка и нежное отношение к собеседнице, нередко их разговор прерывался его добродушным смехом: им явно было что вспомнить. Все эти мысли раздирали меня изнутри. Бедная моя подруга! Что с ней будет, когда эта мерзкая правда вылезет наружу?!
- Циклоп! – окликнула я командира. – Ты не забыл про тренировку?!
Мне хотелось поскорее прервать этот разговор, чтобы не слышать, как тот, подобно Гамбиту, флиртует с кем-то, кроме своей жены. Волны обиды за подругу поднимались тогда в душе.
- Да, сейчас! – ответил он мне, зажав микрофон трубки ладонью, а затем вновь обратился к собеседнице. – Ладно, Сара! До вечера.
- Ну, и кто это был? – осведомилась я, когда тот положил трубку.
- По делу, - коротко ответил он.
“Ну-ну! – проонеслось у меня в голове. – По делу так долго и эмоцианально не разговаривают! Бедная Джина!”
Все время тренировки я была сама не своя и то и дело бросала косые взгляды то на постоянно мелькавшую где-то поблизости Джину, то на стреляющего по мишеням Циклопа, и сцена недавнего его телефонного разговора никак не укладывалась в моей голове. Будь я младше, мне и в голову не могла бы прийти мысль о том, что боевой командир мог тайно изменять жене, но остатки былого фанатизма и привержение канонам, продиктованным комиксами, прошли довольно давно, и теперь я смотрела на все, как на вещи вполне обыденные, и понимала, что в этой жизни возможно все, что угодно, и никаким правилам она не подчиняется.
“Нет! Я не могу это так оставить! – размышляла я, практически на автомате проходя препядствия, даже не замечая оных и ориентируясь лишь на движение вокруг. – После тренирвки я должна поговорить с Джиной. Пусть лучше она узнает все от меня, чем сама прочтет это в мыслях мужа или дождется, когда Скотт в открытую объявит ей о разрыве!”
В это самое время в непосредственной близости от моего уха пролетел огненный поток, выпущенный галлограмной копией Пиро, и я только чудом смогла увернуться и чисто рефлекторно нанесла удар куда-то в том направлении. Продолжись тренировка дольше, у меня были все шансы отправиться к мужу в лазарет в качестве пациентки, но мне повезло: тренировка была окончена. Пейзаж скалистого берега моря, на котором по сценарию тренировки проходила битва, сменился реальной обстановкой комнаты, и вся команда двинулась к выходу. Я еще раз кинула взгляд в сторону миссис Грей-Саммерс, идущей на несколько шагов впереди меня, и думала, как начать разговор. Мы вышли в коридор и Джина уже собиралась завернуть за угол, направляясь в школьное крыло, когда я догнала ее, и схватила за локоть.
- Джина! Постой! – воскликнула я, набравшись смелости. – Мне надо с тобой поговорить.
- Что такое? – Телепатка обернулась, освобождая руку от моей хватки.
Подруга прямо посмотрела на меня. В ее взгляде читалась какое-то чрезмерное спокойствие и уверенность, которых я раньше не замечала в ней. Было такое ощущение, что она боится проявить эмоциональность, сдерживается, что-то скрывает, но в то же время утвержать это точно я не могла: внешне все было как всегда.
- У меня к тебе есть один серьезный разговор, - стараясь быть невозмутимой и одновременно подобрать нужные слова, - он касается Скотта.
- Слушай, а до вечера это никак не подождет? – Она с надеждой взглянула на меня. – У меня просто через пять минут урок с восьмиклассниками, а это какой-то ужас!
- Ну… - протянула я неуверенно, подсознательно радуясь тому, что за это время смогу подобрать более подходящие слова, - Может!
- Тогда зайди вечерком, после ужина – поговорим.
Произнеся это, женщина скрылась за поворотом, а я печально вздохнула, глядя ей вслед и задним умом рассуждая, что не стоило соглашаться: чем раньше она обо всем узнает, тем лучше и для нее, и, наверное, для Скотта. Я уже хотела вновь догнать Джину, но сделав пару шагов в сторону учебки, все же остановилась и махнула рукой – незачем поднимать ей нервную систему перед ведением урока, а то бедным восьмиклассникам – по большей части шалопаев, для которых ликбез является наивысшей ступенью умственного труда – может непоздоровиться.
Мимо меня проехал профессор, напомнив, что учебный день начался не только для учителей, но и для учащихся, и я поспешила на первую на сегодня лекцию.
***
Вечер. Скотт Саммерс как ни в чем не бывало зашел в спальню после ужина. На кровати по-турецки сидела Джина и читала какой-то новомодный журнал. Он тихо подошел к ней и ласково поцеловал в шею.
- Ах, Скотт! – Она повернулсь к нему в пол оборота и обвила руками его шею. – Как ты романтичен!
- Просто сегодня ты прекрасно выглядишь! – отозвался он.
- Врешь, а все равно приятно! – улыбнулась она.
- Ладно, любимая, я в душ, а потом мне надо будет уехать. Вернусь поздно или только завтра.
- Профессор не объявлял, что отправляет тебя на задание. – Брови телепатки изогнулись, придав ее лицу удивленное выражение.
- Понимаешь, это не совсем задание, - уклончиво пояснил мужчина, - просто у меня появились кое-какие дела… - И он развернулся в направлении душа.
- Скотт! – окликнула его она; тот обернулся. – Элен сказала, что хочет поговорить о тебе.
- Обо мне?!
- Я отложила тогда разговор до вечера, - продолжала телепатка, словно не услышав реплики мужа, - но, судя по ее эмоциональной волне, ничего хорошего для меня из этого разговора не последует.
- Ой, да ты эту сплетницу больше слушай! – отмахнулся Циклоп. – Как была “великим критиком”, так и осталась! Да и что она может сказать, чего ты не знаешь?
- Не знаю… - Джи на секунду прикрыла глаза, - но ее слова заставили меня насторожиться.
- Джинни, да что с тобой? – на этот раз пришла пора Циклопа удивляться. – Ты никогда раньше не была такой мнительной. Ладно, все! Иду в душ!
Он достал из кармана рубашки мобильный, положил его на прикроватную тумбочку и зашел в ванную. Через несколько секунд до слуха рыженькой телепатки донесся шум текущей воды. Женщина еще пару секунд задумчиво смотрела на закрытую дверь ванной комнаты, а затем вновь углубилась в чтение желтопресных статеек, на которых часто отдыхал ее разум.
“А ведь правда, - словно придя в себя, мысленно улыбнулась она своим словам, - уж о своем муже я знаю, пожалуй, больше него самого! Чем Элензинья может меня расстроить?”
Но звонок мобильного Скотта сорвал с миссис Грей-Саммерс розовые очки. Услышав стандартную мелодию звонка, Джина решила, что у нее достаточно полномочий отвечать на звонки за мужа, поэтому, не колебаясь, взяла трубку.
- Алло! – деловитым тоном сказала она.
На том конце провода замер удивленный возглас: “а”, значащий обычно, что звонящий не ожидал услышать по этому номеру чей-то голос, кроме голоса обладателя и, столкнувшись с обратным, слегка растерялся. Воцарилось молчание.
- Алло! Алло! – настойчивее повторила Джина. – Говорите!
- Да, - раздался в трубке слегка растерянный женский голос. – Это номер Скотта Саммерса?
- Да, - ответила Джи, - он сейчас не может подойти.
- А это, простите, кто? – Голос на том конце провода зазвучал чуть смелее и одновременно в нем проявились нотки разочарования.
- Я его жена, - невозмутимо ответила Джина.
- Ага, - собеседница задумалась, - тогда не могли бы Вы ему передать, что я звонила и сообщить, что ничего не переносится? Меня зовут Сара.

- Да, - В этом коротком ответе слышались переливы настроения от удивления и расстройства к ярости.
На том конце провода все стихло – звонившая положила трубку.
Ревность до краев наполнила сознание телепатки в один миг, стоило только женскому голосу затихнуть. Ревность и непреодолимая ярость. Она сжала телефон в кулак, и тот разломился подобно шоколадному яйцу на тысячи кусков, оставив в зажатой ладони женщины горстку обломков микросхем.
“Сара,” – злобно прошипела Джина, и глаза ее мелькнули белым, а затем в них зажегся огонь.
В это время из душа вышел Скотт и, увидев Джину в обиженной позе с обломками его телефона в руках, удивленно спросил:
- Джинни, что здесь произошло? Что с тобой?!
Она ничего не ответила и даже не поменяла положения. Обеспокоившись, Циклоп ласково склонился над ней и тронул за плечо. Тут женщина резко развернулась в его сторону, сделав рукой движение, точно собиралась оттолкнуть от себя мужа, и из ее ладони вырвался мощный поток огня, сбивший мужчину с ног и приперевший его спиной к двери в комнату.
Скотт не мог поверить происходящему и своим глазам. Казалось, это просто ночной кошмар, словно время повернулось вспять и он вновь оказался в том роковом дне, больше пятнадцати лет назад, когда… Нет! Он боялся даже допустить эту мысль.
- Джина… - еле-еле снова обретая дар речи, вымолвил он, поднимаясь на ноги.
В это самое время женщина поднялась под самый потолок, вокруг нее загорелся огонь в форме огненной птицы, а из горла ее вырвался пронзительный орлиный крик.
- Я – ФЕНИКС!!! – прокричала Джина не своим голосом, медленно опускаясь на пол.
***
Я неспешно и, если честно, немного нехотя подошла к комнате четы Саммерс, взялась за ручку, резко выдыхая и еще раз прокручивая в голове те фразы, в которых коротко и емко должна объяснить подруге всю ситуацию, а после – постараться ее успокоить и уговорить не убивать Циклопа.
“Я – ФЕНИКС” – донеслось до моего уха и громом прокатилось, должно быть по всему “Институту для одаренной молодежи”, заставив взвыть все сигнализационные системы. Я с силой толкнула дверь и, оказавшись на пороге, с ужасом посмотрела на стоящую посреди помещения Джину. Все черты ее лица исказились в гримасе ненависти, в волосах мелькали отблески настоящего пламени, а во взгляде не было ничего, кроме пустоты… Только сейчас я поняла, что происходило с подругой все те три месяца, что за на мгновение мелькнувшую сущность я проследила в ее разуме.
Феникс – могущественное астральное существо, наделенное разумом и имеющее вид огненного орла или сокола, порождение космического кристалла Эмкрон, заключающего внутри себя энегрию, способную поглотить и Млечный путь, и Ши’Арскую империю в несколько минут, оставив на их месте лишь Черную дыру – много лет назад, в далеком 1995 году, уже вселялся в Джину. Тогда сводный брат Лиландры – Ткен – покусился на этот кристалл как на великую силу Вселенной и мощнейшее оружие, и он(а), как хранитель Эмкрона, вынужден(а) был(а) защитить его, выбрав своим сосудом тело Джины, а когда все кончилось, и птице удалось срастить матрицу кристалла, оставивив внутри него Ткена, не захотел(а) покидать ее тела, поскольку узнал(а) всю соблазнительность человеческих эмоций, а Лиландра приказала уничтожить и Джи, и саму птицу. Тогда профессор пошел на крайние меры и потребовал у Императрицы, бывшей еще недавно принцессой, законного в Империи поединка за жизнь ученицы. Икс-мены выиграли, но Джина, понимая, какую опасность может нести огненная птица, и что не сможет подавлять ее в себе каждую минуту, секунду жизни, сама направила на себя пушки. Мощный выстрел убил ее – погасил в ней жизненное пламя – и Феникс покинул ее тело. После он просил у Икс-менов прощения за то, что чувства захватили его, и сказал, что если кто-нибудь отдаст за погубленную телепатку свое жизненное пламя, то он сможет воскресить ее. Завязался спор между Скоттом и Логаном, который тоже любил тогда Джину, кто из них пойдет на великую жертву, но Феникс здраво рассудил, что понемногу от всех будет вполне достаточно, и, после того, как все согласились пожертвовать для Джины часть своей жизни, воскресил ее, а сам улетел на Солнце, по-прежнему охранять Эмкрон.
И вот теперь что-то заставило астральную сущность вновь вернуться на Землю, и захватить разум Джины! Теперь я понимаю, почему телепатка была такой серьезной и неэмоциональной, что было ей несвойственно: она все это время с успехом подавляла в себе Феникса, и подавляла так, что даже Ксавье и Лиландра не замечали неладное. Но что тогда послужило причиной для выхода “пташки” из под контроля?
- Оставь Джину в покое! – закричал на Феникса Скотт. – Джина! Джина! Я Люблю тебя!
В первый раз подобные слова действовали безотказно, и Джина могла вырваться из под влияния Феникса хотя бы на несколько минут, но на этот раз метод не сработал – Феникс лишь засмеялся:
- Ваша человеческая любовь смешна!!! Клянясь в любви одной, вы помышляете о другой! Она не слышит!
- О чем она?! – посмотрел на меня Скотт округлившимися глазами.
- Ну… Видимо, узнала о Саре… - не без ехидства заметила я.
На шум сбежалась вся команда. Лиландра и профессор шокированно смотрели на Феникса, но могли лишь констатировать факт его появления. Огненная птица в теле Джины обратила на них свое внимание, и лицо Джины вновь исказилось в необузданной ненависти. Женщина занесла руку для новой атаки, но профессор вовремя сумел блокировать выброс.
- Как это могло случиться?! – переглянулся профессор с женою.
Словно в ответ на этот вопрос, в комнате стало немного темнее и на площадку перед институтом опустился один из звездных крейсеров Империи Ши’Ар. Спустя еще пару мгновений в комнату телепортировалась Джарда в сопровождении двух офицеров.
- Именем Ши’Арской Империи! – провозгласил один из представителей закона, - обязуем вас выдать существо, одинаково известное как Феникс и Джина Грей-Саммерс представителям закона!
- И Вы так дерзки представляться именем империи! – горько усмехнулась Лиландра. – Пока что я не складывала с себя регалий! Джарда, зачем тебе Феникс?
- Мне не нужен Феникс – мне нужен Эмкрон, а иначе до него не добраться! Эта милая безделушка заметно бы укрепила нашу власть, не правда ли, сестрица?
Девушка усмехнулась и сделал шаг навстречу Имератрице. Ее хищная, алчная улыбка не внушала ничего, кроме омерзения. Даже скандальная Эмили Ксавье в сравнении с этой зазнавшейся незаконнорожденной принцессой казалась эталоном непорочности, однако Лиландра выслушала ответ сестры с присущими ей спокойствием и терпением.
- Джарда, я вижу, власть опьянила тебя сильнее, чем порою меня самогон, - Выслушав родственницу, Лела сокрушенно покачала головой. - Но Эмкрон не оружие, а великая сила, владеть которой не имеет права никто, что подтверждает случившееся с Ткеном! Хочешь повторить его судьбу?
- Даже детская хлопушка может быть опасна в неумелых руках, - еще шире улыбнулась незванная.
Все это время объект споров наблюдал за происходящем несколько скучающим и безразличным взглядом: похоже, могущественную астральную сущность забавляла эта сцена, как забавляет эстета низкопробная театральная самодеятельность на великих подмостках, но слова последние реплики двух властеимущих сестер явно задели ее за живое. Вокруг тела рыжеволосой телепатки вновь вспыхнул огонь в форме крыльев орла, и небрежно брошенный в сторону споривших женщин взгляд, заставил всю комнату задрожать, а всех там собравшихся лишить подвижности.
- Как вы мне надоели, жалкие людишки! – больше раздосадованным, чем угрожающим тоном воскликнула птица устами Джины. – Вы смешны, точно клоуны! Вы боретесь за меня, словно уже одержали победу! Но вы увидите могущество Феникса!!!
После этих слов, похожих то ли на пророчество, то ли на проклятие распахнулось окно, и в комнату ворвался порыв холодного вечернего ветра, и стены в комнате задрожали вдвое сильнее и начали потихоньку сдвигаться, оставляя все меньше жизненного пространства, и все это сопровождалось жутким гулом.
Я, с трудом оторвав шокированный взгляд от Джины-Феникс(а), посмотрела на профессора. Тот уже несколько минут пытался проникнуть в захваченный огненной птицей разум телепатки, но тот выставил настолько мощный антителепатический барьер, что даже он, являясь сильнейшим телепатом, не смог пробить его, а сущность продолжала бунтовать.
Тут из кухни, весь перепачканный шоколадным йогуртом, прибежал трехлетний Марк. Не понимая, что происходит вокруг, он со всей детской непосредственностью подбежал к маме и с соответствующим возгласом обнял ее за талию. Призыв сына, видимо, пробудил Джину: взгляд изменился, все тут же пришло в норму, она ответила на объятие. Воспользовавшись ослаблением Феникса, проник в мысли Джины и с помощью астрального тела самой телепатки, запер птицу в ментальную клетку. Джи тут же упала без чувств.
- Мама! – испуганно вскричал Маркус.
- Тише, тише, мальчик, - Я подошла и прижала ребенка к себе, - мама уснула! Идем, поиграешь с Лилу.
С этими словами я взяла Цику-младшего за руку и отвела в свою спальню.
Несколько часов спустя. Мы сидели в кабинете профессора, Джина только недавно очнулась после заточения Феникса в ментальную клетку, и взгляд рыжей телепатки был рассеян и несколько печален. Она смотрела на нас так, точно прощалась, но с языка ее теще долго не слетало и слова; остальные так же были погружены в задумчивость.
- Эл, - Джина, казалось, с большим трудом разрушила царившее в помещении молчание, - пообещай, что поможешь Скотту воспитать Марка, когда случится неизбежное.
- Джина, что ты такое говоришь! – Я в легком возмущении вскочила с кресла. – Ты сама сможешь воспитать своего сына, а в будущем, может, и внуков!
- Элен, ты все такая же наивная! – Едва заметная улыбка умиления тронула губы миссис Грей-Саммерс. – Никто не знает, сколько еще времени я смогу удерживать сущность в ментальном захвате: год, месяц, неделю, день… С каждой секундой это отнимает у меня все больше сил, а птица становится все сильнее… Рано или поздно вам все равно придется избавить от мук и меня, и Феникса, пристрастившегося к людским слабостям и недостаткам.
- Не говори так, Джинни, ведь в прошлый раз он тебя воскресил! – произнеся это, Скотт так же поднялся с кресла и обнял жену за плечи.
Джина уже хотела что-то ответить, но тут ее глаза снова мелькнули белым, выражение лица переменилось, и все мы поняли – перед нами вновь Феникс. Он с пренебрежением посмотрел на нас, и на устах Джины заиграла самодовольная усмешка.
- Я могу сделать это только раз за перерождение! - Эта фраза прозвучала с невероятной небрежностью. – И Вы, икс-мены, этот шанс использовали много лет назад. Отныне и навеки в теле Джины Грей-Саммерс живет ФЕНИКС!!! – Почти дьявольский хохот огласил кабинет профессора Ксавье.
- Феникс, почему ты не хочешь покинуть тело Джины? – спросил, не теряя самообладания, профессор.
- Я хочу испытывать человеческие чувства! Мне нужно тело!
- Почему бы тебе не выбрать другое тело, пташка?! – бросила я вызов могущественному существу.
Когда последние звуки моего вопроса растворились в воздухе и слились с тишиной, я вдруг подумала: “Все! Мне конец! Зачем я только сунулась?!”, но вместо предсказуемой атаки, Феникс принял задумчивый вид, и долго сохранял томящее, тяжелое, пугающее молчание, и лишь через несколько минут с губ рыжеволосой телепатки сорвались слова:
- Я могу лишь покинуть тело, но тогда мне придется отправится в космос, переселиться в другое тело я могу лишь если угаснет прежнее пламя…
“Настоящий паразит в полном своем биологическом смысле!” – пронеслось у меня в голове, и тут же эту мысль сменила другая, и я произнесла, задумчиво растягивая слова:
- А если в этом теле зародится новая жизнь, ты сможешь переродиться вместе с этой жизнью?
- И что я выграю? – во всем вопросе послышалась явная заинтересованность.
- Весь спектор эмоций, даже те, которые ты никогда не испытаешь в теле взрослой женщины! Дай нам на это пару ночей, и ты получишь собственное тело!
- А если нет?
Снова воцарилось молчание. Я поникла головой, так как не представляла, что может быть, если мой план окажется нежизненноспособен или сама ДЖИНА просто откажется от него, а птица в теле подруги продолжала испытывать испеляющим взглядом, требуя ответа, но по-прежнему ни слова не сорвалось с моего языка. И тут произошло то, чего никто из нас не ожидал.
- Послушай меня, - Голос Джины прорезал тишину. - Я хочу тебе кое-что предложить.
- И что же? - В одно мнгновение этот же голос преобразился, выдавая собой речь Феникса.
- Мы с тобой связаны,- Дрожь, прозвучавшая в голосе Икс-менки говорил о пролитых слезах,-Ты останишься на земле,но в другом теле.теле которое станет твоим по праву.
- Не забывай, что мой выбор пал на тебя, потому что твои гены и тело идеальны, - Сущность исказила лицо моей подруги в победной усмешке. - Другое пламя не сольется с моим... Если только новое тело зародится в тебе, как говорила Ведьма...
- Я согласна! – Эти слова упали в тишину, как камень в воду. – Ребенок, который зародиться в моем теле станет твоей плотью и душой!
- Ну, что ж, я дам свободу твоему разуму, отступлю на второй план, но если две ночи спутя ничего не произойдет…
После этих слов Феникс закрыл(а) глаза. Женщина, глубоко вздохнув, упала с кресла на колени. Глаза Джины, а я уверенна, что теперь перед нами была она, были закрыты: по щекам текли прозрачные ручейки слез. Подруга открыла глаза и в них отразилась такая боль, что мое сердце разрывалась на куски, но я знала - ничем не могу помочь. К Джине подбежал Скотт и бережно, как фарфорувую куклу, взял на руки.

Окончательно Джина пришла в себя поздней ночью, Скотт был с ней рядом, но уже спал, и она прекрасно понимала, что сейчас не время исполнять обещание, данное дитя кристалла, пока еще покоящееся во глубине ее разума. Не желая будить мужа, она встала, накинула на ночную рубашку халат и вышла из комнаты. Немного постояв в коридоре, женщина направилась на кухню, где в абсолютной темноте сидела за столом я и грела онемевшие ладони о кружку с горячем фруктовым чаем.
- Ты-то что не спишь? – со вздохом в голосе, отодвигая стул и садясь, спросила она.
- Думаю.
- О чем?
- О тебе, - ответила я, продолжая смотреть в темноту. – Волнуюсь.
- Не стоит, все обойдется! – улыбнулась мне подруга, как когда-то улыбалась она несмышленной девчонке, но в ее глазах читалась даже не грусть – скорбь.
«Джина-Джина, – подумала я с легкой мысленной усмешкой, - неужели ты думаешь, что я не повзрослела, и после всего произошедшего поверю, что все прекрасно?!»
Я подошла к одному из шкафчиков и наощупь достала оттуда сувенирную круглую свечу розоватого цвета и поставила ее на стол перед своим местом. Мне было неприятно ощущение волнения, висевшее в воздухе, как грозовая туча, и буквально пропитывающее его своей тяжестью.
- Чего ты боишься? – спросила я, чиркая спичкой о коробок. – Ведь не смерти?
На конце спички вспыхнул, наконец, яркий, игривый огонек; я зажгла свечу; Джина вздохнула и продолжала молчать.
- Понимаю, слишком личное, - Я вновь возвратилась на свое место и стала смотреть на огонь. – Но выговорись, станет легче.
- Мне дали очень короткий срок, - Телепатка провела ладонями по лицу, как будто умывалась, - не специально ли? Да и вообще, отдавать ребенка этой сущности – дикость и эгоизм. Получается, я продаю душу еще неродившего, даже незачатого ребенка порождению Эмкрона, исчадью огня.
- Ну, все не так уж ужасно, - успокоила я наше рыжее солнце, - это вовсе не значит, что ребенок будет жесток, как птица сейчас, или у него не будет индивидуальности. Просто «птаха» в очередной раз переродится не в огненную звероформу, а в милую рыженькую девчушку.
- Почему в девчушку? – Джина слегка склонила голову на правый бок и игриво посмотрела на меня.
- Ну, я не представляю Феникса в мужском теле: получится не то…
- Если мне вообще удасться забеременить в следующую ночь! – Взгляд телепатки вновь помутнел.
Я загадочно вздохнула и ни слова не говоря встала из-за стола, уверенным шагом направляясь в свою комнату.
«Эл, что ты задумала?» - услышала я вслед взволнованный голос подруги, но решила не откликаться.
Я зашла в свою спальню и, подойдя к шкафу, достала оттуда давно забытую небольшую записную книжку – давний подарок цыганки, которую я никогда больше не видела.
- Эл, ты ложишься? – сквозь сон поинтересовался Генри, видимо услышав, как хлопнула дверца шкафа.
- Еще нет, - ответила я тихо, чтобы не разбудить Лилу, - но я скоро!
Тут мой сел на кровати и укоризненно посмотрел в мою сторону. Я вздрогнула и обернулась.
- Что?! – спросила я, сдерживая желание засмеяться.
- Не стоит влезать в чужие дела, - ответил он, точно догалавшись, отчего я не сплю в столь позднее время, - особенно в личные!
- Генри, ты меня знаешь! – С этими словами я вышла.
Вернувшись на кухню, я, не теряя времени встала к плите, достала из шкафчиков посуду и стала готовить зелье. Закончив, я взяла нож и подошла к подруге со стаканом отвара.
- Дай руку, - попросила я подругу.
- Что ты хочешь?
- Доверься мне…
- Что. Ты. Хочешь? – повторила Джи.
- Ничего плохого. Дай руку.
Телепатка недоверчиво, точно ребенок, протянула мне руку. Я развернула ее ладонью вверх и полоснула ножом по вене в области локтевого сгиба; по ней тут же потекла тонкая струйка темно-вишневой крови. Я подставила стакан с зельем под эту струйку, и пара капель упали, расползаясь кругами по коричнево-зеленоватой поверхности отвара. Подруга смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами; я протянула ей проспиртованную вату.
- Теперь выпей это, а второй стакан дай выпить Скотту, и я тебе гарантирую – все получится!
- Скотт… - протянула Джина, - ему досталось, пожалуй, больше меня. Он сейчас спит.
- Так разбуди! Это зелье даст ему сил сотворить…
- Его мучает мысль о Фениксе! – воскликнула грустно телепатка. – Он думал, что я сплю, но я телепатически успокаивала его. Да и Марк… Вдруг мы разбудим мальчика?
- Не думай об этом, просто выпей зелье, и  все получится само-собой.
- Ты меня прости, но я не слишком доверяю магии, - скептически заметила подруга.
- Но у тебя сейчас нет времени выбирать!
Я встала и вышла из кухни, а Джина еще сидела за столом, «гипнотизируя» взглядом стакан. Из-за меня ей, как и другим икс-менам, приходилось так или иначе сталкиваться с волшебными силами, но самой испытать на себе их действие – слишком. Просто слишком.

На следующий день Джина не была на тренировке и спустилась только к завтраку. Я до сих пор не знала, выпила ли она снадобье, помогающее зачать или нет, и очень волновалась.
- Доброе утро! – поприветствовала она всех обычным своим тоном, и невозможно было разобрать, что она чувствует.
- Привет! – откликнулась я одна из первых. – Как ночь?
- Не очень, - призналась она, - но с рассветом птица покинула разум.

Мариш, большое тебе спасибо, как человеческое, так и авторское! Наконец, я ухнала, что для тебя интересней всего в этих главах. Теперь буду оправдываться. (цитирую сразу блоками, и отвечаю на все вопросы.)

Да, скорее всего, вирус именно на икс фактор (или «мутаген» как я порой его называю) и воздействует, поскольку по-другому невозможно объяснить, почему обычные люди не подвергаются болезни, а лишь переносят ее.
Изображая мамашу на детской площадке, я пыталась создать образ этакой среднестатистической женщины, которая вроде бы и не против мутантов, но и не за. Ребенка, конечно, в этой ситуации жалко, но тем не менее, это показывает, каково живется самому простому среднестатистическому мутанту, не являющемуся ни супергероем, ни суперзлодеем.
Не спорю, что «я» отношусь к Лилу куда более нежно и по-матерински... 

Ну, не обязательно, это только до строчки «Мистика». Начсчет Ши: спасибо! Я просто показала, что друзей не забываю. В том числе и ТЕБЯ, так как имя Марина в записной книжке имелось в виду твое.

О да, это было супер! Элензинья тут отожгла по полной! Это я дома матом не ругаюсь: влетит! А в рассказе можно о себе писать так, как душа лежит.
Скажу по поводу Рейвен, как часто выражается моя матушка:«Свое да все равно говоно одно!» После того, как он ее лет 16 тому чуть не убил, навряд ли у террористки сохранилась жалость.
А Шельму надо было как-то приводить в чувства: не дело ей быть растением и оплакиваить Макса, в то время как Мишель нуждается в заботе! Ну а Ремка в данной ситуации просто не мог посткупать иначе... Вот войдет жизнь в более или менее спокойное русло, он за старое и примется.

Ага! Сама к этой птичке несколько неровно дышу. А словом «оно» могучую сущность язык не поворачивется назвать. А вот выход, по-моему, сам собой разумеющийся. Если бы отцом ребенка согласился бы быть Логан (чего и в мыслях у меня не было), то получилась бы гадкая измена, а так Джи осталась непорочна в гшлазах команды и мужа. Но Феникс в мужском теле... НЕТ! Никогда и «ни за фто», если только на время поиграть.
А вот за Скотта ты зря меня похвалила: я, конечно, далеко не его поклонница, но так жестоко я с ним поступать не собираюсь и мужское достоинство у него отбирать - тоже (вторым концом это все равно по Джине ударит). Просто ну не мог он с ней спать, зная, что за ними со стороны наблюдает Феникс.
Знаю, что Бертиньи очень мало, но в будущем постараюсь исправить!
ВСЕ!