Народ!!! Я это сделала!!! Читайте и комментируйте!
Глава 49
Глава 49

Прошло еще три недели. Ровно столько должно было пройти до того момента, когда Марианну выпишут из больницы и, что греха таить, решится ее судьба. До этого дня я, в сопровождении Джубили, часто навещала девушку и с уверенностью могла сказать, что находясь под каким-никаким, а все же медицинским присмотром, девушка заметно окрепла и даже поправилась. Доктор Редвол, под чьим наблюдением эта представительница племени морлоков находилась с самого начала и многие медсестры, которым, правда, приходилось приплачивать за должного качества уход, говорили, что более смирной и неприхотливой пациентки они еще не видели.
Вот и сейчас, в последний день пребывания Марианны в стационаре, я пришла навестить свою подопечную, а заодно поговорить о ее будущем.
- Тук-тук, к Вам можно? – с улыбкой спросила я, заглядывая в палату.
- А, Элен, - полусидящая на кровати девушка повернула голову и улыбнулась, увидев меня. – Проходите.
- Марианн, - сколько раз я говорила, чтобы ты обращалась ко мне на «Ты»? – с шутливым укором спросила я, проходя в палату и ставя на прикроватную тумбочку очередной пакет с фруктами, уже третий за эту неделю.
- Прости... Мне непривычно... – как всегда робко пролепетала она.
- Я тут тебе гостинчиков принесла... – перевела я тему.
- Спасибо, - поблагодарила она со слабой улыбкой, - поставь в холодильник.
Девушка кивнула на небольшой холодильник, дребезжащий около изголовья кровати. Я подошла и, открыв его, чтобы поставить еду, недовольно скривилась: со времени моего прошлого визита количество еды не убавилось.
- Так, это еще что? – строго посмотрела я на девушку-морлока. – Так сложно было за пять дней три творожка съесть? И суп вон уже четвертый день стоит...
- Бабушка не приходила... – повинилась Марианна, - поэтому и не отдала...
- Что значит «Не отдала?», - подняла я брови. – Ты что, сама ничего не ешь? Я тут, видите ли, в таком положении чуть не каждый день к ней мотаюсь, еду приношу, девчонки наши внештатно у плиты стоят... Кипятильник даже раздобыли где-то на складе... А она отдает! Анорексию заработать хочешь ко всему?! Голодаешь тут?!
- Да я не голодаю! – стояла на своем Марианна. – Мне вполне хватает того, чем кормят здесь... А то пусть поедят в туннеле.
Я поморщилась. Есть больничную пищу – какой ужас. У меня от одной подобной мысли горло сжималось в приступе тошноты и желудок начинало неприятно скручивать. Дело все в том, что большую часть сознательной жизни мне пришлось провести в реабилитационном центре, и я прекрасно знала, как кормят в подобного рода заведениях, и сказать, что эту еду можно назвать хотя бы сносной – это все равно, что назвать Апокалипсиса верхом добродетели.
- И притом мне нельзя привыкать, - тихо добавила она.
- К чему привыкать? – удивленно посмотрела я на девушку. Сначала она краснеет, потом бледнеет и снова краснеет:
- Ко всему, например, есть досыта. - Марианна отвернулась, не желая встречаться со мною глазами. - Когда меня выпишут, все станет на свои места. Такие как я живут под землей.
Она произносит это как какую-то священную заповедь или закон: «Такие как я живут под землей»! Я мгновенно вспыхнула, злясь на людей, которые загнали морлоков в канализацию, и на Каллисто, которая, скорей всего, и вбила в голову девушки такие идеи. Я села на край кровати, стараясь не показывать, как я сердита.
- Марианна, давай поговорим начистоту. Ты хочешь туда возвращаться?
- Ну, я слышала, что доктор сказал: если я туда вернусь, то опять заболею... Но там мое место, там бабушка... Я родилась среди морлоков, они вырастили меня.
- Тебя сегодня выписывают? - спросила я, чтобы переменить тему, хотя и так знала ответ.
Она молча кивнула головой. Видно было, что ее что-то тревожит. В этой милой девушке странным образом сочетались ранимость и гордость, она не любила жаловаться на жизнь и все происходящее с ней принимала как данность.
- Каллисто сказала, что придет за мной как только доктор подпишет какие-то бумажки... – наконец, изрекла она.
- И ты пойдешь?! – в моем голосе прозвучали одновременно забота об этом бедном зашуганном существе и возмущение. – Ну, нет! Я этого не допущу! Не для того я вытаскивала тебя с того света, чтобы ты снова вгоняла себя в могилу!
- Не кричи на меня!!! – Марианна вскочила с постели. – Если бы я знала, что меня станут этим попрекать, никогда бы не позволила бабушке привести меня в особняк!
- Успокойся, я вовсе не попрекаю... – я провела рукой по ее тонким светлым волосам. – Просто хочу для тебя лучшей участи, чем смерть от туберкулеза в заброшенном бункере. Понимаешь?
Марианна улыбнулась немного сумасшедшей улыбкой. Не знаю уж, что за ней скрывалось, но мне стало не по себе. Подопечная долго смотрела на меня, пытаясь определить, в своем ли я уме и, наконец, изрекла.
- Понимаю. Но так будет лучше для всех...  Никто даже не заметит, если я умру. Ведь меньше народу – меньше ртов. А тебе надо о детишках думать, а не обо мне.
- Глупости!
- Никакие не глупости! – Девушка с такой силой замотала своей непутевой головкой, что, казалось, та оторвется. – Посмотри на меня! Меня нельзя назвать даже нормальным мутантом, не то, что нормальной девушкой! Я обыкновенный урод! Таким, как я, не место среди людей! Да и что ты можешь мне предложить?
Как я уже говорила, Марианна была, по моим расчетам, даже старше меня: в 1995 ей было уже лет шесть, в то время как мне всего лишь четыре, но она была еще настолько чиста, наивна и где-то даже инфантильна в своем мировоззрении, что у меня к ней проснулись больше не дружеские, а материнские чувства. Это было связано даже не с тем устойчивым образом девочки пяти-шести лет, который надолго запомнился мне после «Рождества среди морлоков», а с ее беззащитностью. Ну, кто кроме меня сможет ее понять и защитить? Пожалуй, что никто... Но у нее хватало смелости смотреть на меня уже без надежды, но с твердой уверенностью в своих словах.
- Так, Марианна, слушай меня внимательно, - сказала я таким тоном, словно имела над ней неоспоримую власть, - я предлагаю тебе поступить к нам в «Центр образования».
Я посмотрела на девушку. В ее глазах отразился настоящий ужас. Несколько секунд она смотрела на меня, как на невменяемую, не в силах выразить свои эмоции словами.
- Нет-нет! Нет! – наконец, быстро заговорила она. – НЕТ! Не может быть и речи! Я никогда не отрекусь от морлоков – своей семьи.
«Ну, сущий ребенок... Хотя, я и сама не так давно готова была ни за что проститься с жизнью.» - подумала я и добавила:
- Нет, не думай, я не зову тебя в команду. И не прошу отрекаться от морлоков. Просто ты будешь жить в общежитии, предоставленном «ЦО» и учиться в институте.
- Учиться?! В Институте?! – Марианна истерически засмеялась. – Я даже читать-писать не умею!
- Ну, с таким количеством телепатов на квадратный метр, как в «Иксе», мы без особых затруднений из тебя золотую медалистку сделаем.
- Но это же нечестно! – воскликнула она недовольно.
- А кто в этом мире вообще когда-нибудь жил честно? – отмахнулась я, немного сменив тактику. – Скажи, Марианна, у тебя есть мечта?
- Ага, - она улыбнулась. – Если бы я не была морлоком, я бы стала врачом и лечила бы мутантов... И морлоков бы лечила!
- Ну вот, поступишь к нам, выучишься и будешь врачом! Мы тебе все поможем: ты девочка хорошая, смышленая...
Глаза Марианны, наконец, загорелись мечтательными искорками, и она уже хотела сказать «Ладно, попробую», но тут дверь с неприятным стуком открылась и в палату вошла Каллисто, держащая в одной лохмотья, которые были одеты на Марианне при поступлении и справку – в другой.
- Вставай, одевайся! – произнесла Каллисто полуприказным тоном, кидая «одежду» Марианне на кровать. – Тебе пришло время вернуться в стан морлоков.
- А где бабушка? – несколько удивленно спросила та.
- Анна Ли ждет на улице, - холодно ответила Каллисто. – Поторапливайся!
Повинуясь слову предводительницы, зеленокожая блондинка резво соскочила с кровати и начала наскоро менять больничную ночнушку на принесенное тряпье. Я бросила в сторону подопечной многозначительный взгляд, но та с равнодушием продолжала свое дело.
- А ты ничего не хочешь никому сказать? – попыталась намекнуть я, ответом на что было смущенное молчание.
- «Спасибо за заботу»? – несмело предположила она, слегка покраснев.
- Ну, это на твое усмотрение... – Я подошла к холодильнику и стала вынимать оттуда продукты, складывая в один пакет. – Но ты же вроде хотела с Каллисто поговорить?
- Ну... Я не знаю, стоит ли... Я не смогу... Не смогу сказать...
- Что сказать?! – нахмурилась Каллисто.
- Ничего, – опустила глаза Марианна, которая к этому времени уже полностью оделась и, чуть посторонив королеву морлоков, направилась к выходу. – Идем...
Я так и осталась стоять с пакетом на вытянутых руках, поверженная в настоящий шок. Мне казалось, мы уже обо всем договорились – и тут такой удар. Смотря на Каллисто испепеляющим взглядом, я пыталась понять, как ей удается сохранять такое колоссальное влияние на свой народ
«Ну, нет! Так мы с места не двинемся! Надо брать дело в свои руки!» - твердо решила я.
- Она не вернется в туннель! – коротко и ясно отрезала я.
- Что ты сказала?! – надвинулась на меня предводительница мутантов-изгоев.
- Она никуда не пойдет! – Я сделала шаг навстречу женщине.
Глаза ее налились ненавистью, все мышцы напряглись, как у хищника, готового к прыжку для атаке. На лице ее, испещренном множеством шрамов, появился точно звериный оскал, она то ли прошептала, то ли прорычала:
- Да как ты смеешь ей указывать? Она морлоком родилась – морлоком и умрет. – С этими словами Каллисто сделала энергичный выпад вперед и хотела дать пощечину, но я, в какой-то мере готова к такому повороту событий, перехватила ее руку.
- Ты, потише! – сверкнула я на нее глазами, загибая ей запястье «от себя», желая тем самым причинить ей как можно более сильную боль и этим поставить на место. – Не забывай, кто я и где мы находимся.
- Тварь! – плюнула соперница и вырвала руку из моих цепких пальцев. – Идем, Марианна!
Я была просто в бешенстве от этих слов. Еще никогда я не слышала упреков от тех, кому не делала зла, а напротив, оказывала посильную помощь. На руке помимо моей воли зажегся небольшой энерго-шар, который, однако, удалось погасить, крепко зажав сгусток энергии в кулак.
А тем временем королева морлоков отошла, и я смогла увидеть Марианну. Девушка стояла, прижавшись спиной к стене, на ее лице застыла гримаса ужаса, глаза блестели от навернувшихся слез. Она, привыкшая ко всякого рода лишениям, грубости со стороны окружающих, но никогда не знавшая предательства и грубости со стороны «своих», находилась сейчас в полной растерянности, не зная, чью сторону разделить.
- Марианна! – уже властным голосом повторила Каллисто, глядя, как ее подданная в нерешительности жмется у стены. – Пошли!
Девушка бросила в мою сторону виноватый взгляд.
«Ну, что я тебе говорила? – с легкостью читалось в нем даже без телепатии. – Не стоило даже начинать этот разговор!».
Они вышли. Я осталась в палате одна, и тут впервые за долгие годы на меня накатило отчаяние. Нет, не такое, как от саднящей раны, которая приносит лишь небольшой дискомфорт, а настоящее, накатывающее как волна, затапливающее, перекрывающее дыхание. Я думала о дальнейшей судьбе Марианны, и мне стало страшно.
«Неужели битва проиграна? – ужаснулась я мысленно. – Ну, нет! Еще никому не удавалось победить Ведьму! Только бы...»
Как только эта мысль сверкнула в голове, я сорвалась с места и со всей возможной скоростью направилась вслед за Каллисто, зачем-то прихватив с собой пакет. Но ни ее, ни Марьяшки уже не было в коридорах отделения. Больные, сидящие на банкетках возле своих палат, с удивлением провожали меня взглядом и, судя по выражениям на их лицах, по меньшей мере, мысленно, крутили пальцами у виска, но тогда я этого не замечала. Не заметила я и того, как налетела на какого-то сотрудника больницы.
- Куда это Вы так спешите, леди?! – остановил он меня, схватив за плечи. – Вы едва не сбили меня ног.
- Извините, - пожала я плечами. – Я ищу своих знакомых. Женщина, примерно сорока лет, высокая, худощавая с короткой темной стрижкой, а с ней молоденькая девушка. Она... мутант.
- Я, кажется, понял, о ком Вы говорите, - когда я их видел, они были в раздевалке. Это на первом этаже. А что? Что-то не так?
- Нет. Все в порядке, - кивнула я. – Извините, я спешу. – И я уже более неспешным шагом направилась к выходу.
Я увидела Каллисто и Марианну, когда они были уже довольно далеко от территории больницы. Догнав их, я остановила королеву морлоков, взяв за плечо. Та остановилась и обернулась.
- Каллисто, - обратилась я к женщине слегка запыхавшимся голосом, - давай по-хорошему?
- Что тебе надо? – движением плеча она скинула мою руку.
- Я никоим образом не хочу ничего плохого ни морлокам, ни тебе в частности. Просто, пойми, мне жаль Марианну, ведь туннель ее загубит...
- Какая тебе, к черту, разница?
- Ты хочешь, чтобы она умерла?
- Словно это произойдет мгновенно, - Каллисто зло усмехнулась. – Прежде, она успеет принести нам пользу, да и последние дни она проведет в родных стенах.
- Какая же ты... – начала я, но тут вспомнила слова самой Марианны. – Я знаю, вам, чем меньше ртов, тем лучше. Но в таком случае, какая тебе разница, умрет она или покинет туннель? Для твоего народа суть не изменится, а девушка будет жить.
- Так и скажи, что в команду нужны новые бойцы, а взять неоткуда, - фыркнула женщина с презрением. – Вот и решили  морлоков сманивать!
- Да никто ее не сманивает! Никто и никогда не заставит девочку «работать» на нас. Она останется морлоком по своему нутру! – все еще продолжала доказывать я. – Если ты и твой народ заинтересован ни столько в людском ресурсе, сколько в продовольствии и финансах, так я могу денег на первое время дать! А впоследствии, думаю, Марьяшка и сама сможет обеспечивать Морлоков хотя бы минимумом необходимого.
Если при первой части этой фразы лицо Каллисто продолжало, точно назло, оставаться неизменно напряженным и яростным, то после окончания второй, оно заметно просветлело.
- Сколько? – уже деловым тоном поинтересовалась она.
- Сколько попросишь? – также настроившись на финансовые переговоры, ответила я.
- Столько, сколько хватит на достойную еду и одежду хотя бы на месяц...
Я достала из кармана джинсов небольшой кошелек из красно-коричневой кожи и, заглянув внутрь, пересчитала содержимое. Сумма имевшейся с собой наличности была ничтожна.
- Вот, - протянула я ей несколько десятидолларовых купюр, - остальное – когда приедем в «Икс».
- Ну, вот и все, Марьяш, - в очередной раз улыбнулась я девушке, делая шаг навстречу, - мы можем ехать в «Центр образования...»
- Что?! – вступила в разговор до того молчавшая, но присутствующая на всем его протяжении Анна-Ли, загораживая собой внучку. – Вы решили, что Марианну можно купить?!
- Бабушка, нет! – воскликнула Марианна. – Это я сама так захотела! Это мы договорились!
- Это правда?! – строго посмотрела на меня старушка, зная, что ее, как эмпата, обмануть я не смогу при всем желании.
Я кивнула. На самом деле, я тоже считала, что предлагать деньги не выход и может быть унизительно для Марианны, но в противном случае мне было не убедить Каллисто по-хорошему, а наживать еще одного врага мне не хотелось.
- Хорошо, я согласна! – изрекла, наконец, королева морлоков, пересчитав переданную ей сумму. – Но если с головы Марианны по вашей вине упадет хоть один волос...
- Можете быть спокойны, - кивнула я, - за остальной частью суммы зайдешь вечером.
С этими словами я взяла Марианну за руку, и мы направились к ближайшей остановке.

В «Икс» мы с Марианной прибыли где-то через час. Всю дорогу девушка, точно маленький ребенок, забрасывала меня вопросами о том, какая жизнь ждет ее в «верхнем мире» и насколько легко девушка из мира под городом сможет вписаться в его непростую жизнь, а когда мы зашли в дом, грустно вздохнула.
- Что с тобой, Марьяш? – удивилась я, взглянув на ее грустную мордашку.
- Я буду скучать по дому, по семье...
- Но ты же в любое время сможешь их навещать! – Мы шли по коридору студенческого крыла.
- Этого мало... Они моя семья...
- Зато теперь ты сможешь есть досыта, мыться по-человечески... – Мы подошли к одной из дверей, и я распахнула ее.
Нашему взору предстала довольно просторная комната со стенами, обклеенными желтыми обоями с шелкографией; марганцовочного цвета пушистым ковром на полу и двумя полуторными кроватями по обеим сторонам. Так же в комнате имелся просторный письменный стол с двумя вращающимися креслами и вместительный шкаф для одежды.
- Ну, вот, - сказала я Марианне, обводя простор комнаты левой рукой, - здесь ты будешь жить...
- Я?! Здесь?
- Ну, да. Вот твоя кровать! – я подвела ее к кровати из светло-коричневого дерева, застеленной бордовым, с выделкой, покрывалом. – Тебе что-то не нравится?
- Шутишь?! – воскликнула она с горящими глазами. – Таких хором я в жизни не видела! Неужели я буду жить здесь совсем одна?!
Я смущенно улыбнулась и пожала плечами, но только открыла рот, чтобы ответить, как дверь, слегка задев меня по спине, открылась и в комнату вошла Ребекка. С хозяйским видом подойдя к шкафу, она достала оттуда одежду и, кинув ее на кровать, начала переодеваться, даже не замечая нас.
- Нет. Студентам отдельная комната не положена, - ответила я и, одновременно желая привлечь внимание Ребекки, добавила, - а это, позволь представить, Ребекка Керди, твоя соседка.
Услышав свое имя, полукошка обернулась и посмотрела на нас слегка удивленными глазами, застыв со снятой футболкой в руках.
- Ой! – воскликнула она, попытавшись прикрыть нижнее белье. – Эл! Как ты сюда вошла?!
- Мисс Монро дала ключ, - ответила я спокойно, - Кстати, знакомься! Это Марианна. Теперь она будет твоей сожительницей по комнате.
- Очень приятно! – Марьяшка протянула свою тонкую руку с большими, как у лягушки, перепонками между пальцами.
Воцарилось минутное молчание. Девушки долго взаимно изучали друг друга, пытаясь привыкнуть к особенностям внешности. С возрастом в Бекки стала проглядывать одна нехорошая черта: несмотря на свою довольно нетипичную внешность, а так же на подобных представителей из круга знакомств, к новым индивидам, которым также не повезло с внешностью, относится с некоторой настороженностью.
- Бекки, - наконец, ответила она. – А ты откуда такая... стремная? В лагерях на Геноше держали?
- Нет... – ответила та с растерянностью и часто-часто заморгала глазами. – Я морлок.
- Понятно, - Ребекка откинула назад свои длинные белокурые волосы. – Эл, - обратилась она уже ко мне, - она теперь здесь живет, но ты-то нет...
- Ах, да! – улыбнувшись, я хлопнула себя по лбу. – Ну, Марьяш! Ты тут устраивайся, а я пойду.
- Ведьма! – посмотрела Марианна умоляющим взглядом, явно не желая оставаться наедине с новой, незнакомой, личностью.
- Я еще зайду! Удачи! – ободрив ее взглядом, я закрыла дверь.

С чувством выполненного долга я вышла в коридор. Посмотрела на часы. Половина второго. Что ж, еще есть время пойти переодеться и съесть что-нибудь легкое, вроде шоколадки.
- Элен! – окликнул меня знакомый голос, когда я направлялась в спальню.
- Милый! – развернувшись, я обняла мужа. – Ты сегодня рано.
- Да, я отпросился, - ответил он. – Нам надо поговорить.
- Что-то случилось?!
- Пойдем в комнату, - уклонился он от прямого ответа, - не стоять же нам посреди коридора.
«Я отпросился» - как только он произнес эти слова, я почувствовала существенный укол беспокойства. Вряд ли он затеял разговор о любви в столь неподходящий для этого час.
«Нет, здесь явно что-то нечисто... – отметила я. – ну почему, когда кажется, что жизнь начинает налаживаться, судьбе обязательно становится угодно подгадить?!»
Эта пророческая, в некотором роде, мысль сдернула с меня розовые очки, которые я только-только надела на свое сознание, но тем не менее, я не показала вида и молча кивнула в знак согласия.
- Итак, что-то случилось? – повторила я свой вопрос, как только мы оказались на пороге комнаты.
- Не нервничай ты так! – успокоил меня Генри. – Ничего криминального не произошло.
- Так в чем же дело? – не поняла я, всем своим видом стараясь показать, что очень спешу заступить на смену и поэтому совершенно не настроена на пространные разговоры. Даже с любимым мужем.
- Ты, наверное, знаешь, что завтра в Вашингтоне начнется пятидневный форум, посвященный проблеме мутантов.
- И?! – Я начинала смутно догадываться, куда он клонит, но хотела услышать все из первых уст.
- Профессор поручил мне выступить там от имени всех мутантов Соединенных Штатов, - невозмутимо ответил он. – В общем, сегодня вечером я должен отбыть в столицу.
- Ну конечно! Могла бы даже не спрашивать! – всплеснула я руками. – А ты, мой милый, не забыл, что мне рожать со дня на день?!
- Не забыл, - спокойно ответил он, смиряя меня взглядом, - а потому договорился с одним хорошим знакомым. Н работает в родильном отделении клиники. В общем, постарайся за полчаса подготовиться. Оформим тебя как на сохранение...
- Минуточку! – Я сделала характерный жест рукой. – Ты хочешь, чтобы я рожала... в стационаре?!
- Не вижу в этом ничего удивительного, - ответил он, - как и причин для твоего негодования.
- Сказал ты, - усмехнулась я. – Ты же знаешь, как я отношусь к больницам и посторонним врачам!
- Знаю, но тем не менее не понимаю, в чем причина твоего страха. Многие женщины, в их числе и мутантки, рожают в специально созданных для этого заведениях, - продолжал убеждать меня он. – Шельма, например...
Я передернулась. Да, пример был очень «удачным», если вспомнить, чем это обернулось для несчастной женщины. Если родной муж желает такой участи и мне, то я просто не знаю, каким словом это назвать.
- Шельма?! – я немного изумленно, с намеком, изогнула бровь.
- Соглашусь, не очень уместный пример, - тут же поправился он, - но то, что произошло с Максимом – скорее исключение, халатность, нежели правило. Тебе нечего опасаться... Тем более, я знаю Роберта довольно продолжительное время. Он замечательный человек, не обремененный предрассудками, обладает двадцатилетним стажем в области акушерства и гинекологии, так что в его профессионализме можно не сомневаться.
- А нельзя было просто отказаться и не городить весь этот огород?! – я начала потихонечку закипать от негодования: не люблю, когда меня пытаются сломать, откровенно не считаясь с моим мнением. – Почему бы профессору самому не отправиться на этот долбанный Форум?
- Он поедет туда в качестве дипломатического представителя, - муж продолжал оставаться поразительно спокойным. – На меня же возложена обязанность проводить семинары по генетике, показать проблему с биологической точки зрения и растолковать, в чем отличия между мутацией и генетическими заболеваниями.
- И что это даст? – стояла я на своем: уж сколько лет подряд такие форумы, семинары, ликбезы проводятся правительством и разными комитетами, а толку – ноль. – Еще несколько тысяч погубленных нервных клеток?
- При должном подходе это может поспособствовать тому, что мутантов перестанут «залечивать». Я так понимаю, ты из-за этого факта опасаешься клиник.
- Если бы нас «залечивали»... – хмыкнула я. – А то ведь им плевать с любой возвышенности. Вон, как с Марианкой было.
- И с этим тоже надо бороться, но это больше вопросы дипломатии.
- И все же: ты ведь не обязан ехать туда. У тебя, в конце концов, уважительная причина имеется!
- Малыш, я, конечно, очень люблю тебя и наших детей, беспокоюсь о вашем здоровье, но факт твоих поздних сроков был бы уважительной причиной для отказа, если бы меня попросили помочь с исследованиями на Мьюире... – уже оправдываясь, сказал он. – Но на форуме поднимается куда более глобальная проблема, от которой зависят судьбы сотен и тысяч мутантов.
- Значит, эти сотни и миллионы важнее для тебя, чем собственная беременная жена?!
В моих глазах сверкнула ярость. Такая ярость, которая зажигается только при взгляде на врагов. Сердце сжалось от обиды. Ну, неужели же он не способен понять, что боюсь я не стен больничной палаты, не homo sapiens’ов в белых халатах, которым нет дела не только до женщин-мутантов, но и до всех остальных, а того, что я могу просто физически не перенести родов, если у меня будут заблокированы силы? А ведь ношение ошейников в стационаре обязательно для тех, кто владеет такими силами как психокинетика или пирокинез (управление огнем или же его создание).
- Да в том-то и дело, что ты и наши дети – самое дорогое и ценное, что есть в моей жизни с тех пор, как вы в нее вошли. Но и я, и ты, и почти все, кто так или иначе входит в круг моих близких - мутанты. И от того, какая политика будет вестись по отношению к мутантам, будут зависеть и наши судьбы! – начал он тираду. – И запомни раз и навсегда: я никогда не подвергну вас опасности. Если бы я не был так уверен, что ни с тобой, ни, не дай бог, с детьми (как с Лилу, так и с будущими), не случится ничего плохого, я бы никогда не пошел на этот шаг.
Тут меня озарила одна очень дельная мысль. Вряд ли она заставит Генри остаться, но он хотя бы задумается об этом.
- Кстати о детях: ну, лягу я в больницу, а Лилу куда? – поинтересовалась я уже совсем другим тоном, притворившись, что вот-вот готова согласиться.
- Ну, ты же не одна... В крайнем случае, побудет в Сан-Франциско у твоих сестер.
- Ты же был против этого.
- По-моему, этот вопрос был нами давно решен. Я не против, тем более, при форс-мажорных обстоятельствах.
- Ну, ты мог заранее предупредить?! – испробовала я последний свой способ. – Мне, вообще-то, работать надо! А ты – «собирайся!».
- Пока ты ездила за Марианной, я успел поговорить с Ороро. Она выпишет тебе больничный.
- А потом уволит, нафиг...
- Не делай из нее изверга.
- И Джина опять будет месяца полтора одна в две смены?!
- В крайнем случае, можно будет перевести сад на исключительно дневной режим, - уже вымученно отвечал на мои вопросы муж. – Господи, Эл! Да не делай ты проблему из всякой мелочи! Тебе о своих детях надо думать, а не о чужих...
Я задумалась. Нет, конечно, он перегибал сейчас палку, но как бы ни прискорбно было это сознавать, был прав. Отказаться ему мешала профессиональная этика, а на какую-то там левую скорую мне надеяться не приходилось.
- Ну, знаешь!!! – процедила сквозь зубы я.

Час спустя. Я в сопровождении мужа и высокого светловолосого homo sapiens’а вошла в небольшую вытянутой формы узкую и тесную палату с одной кроватью посередине. На желто-серых стенах кое-где были видны следы отколупленной краски, как, собственно, и на кровати; не застеленный еще матрас тоже представлял собой жалкое зрелище, а на потолок и на тумбочку вообще было больно смотреть.
«М-да... – подумала я, ставя на пол сумку и оглядываясь по сторонам – Лучше б к Мойре... Прямо Протею в лапы».
Шею мою неприятно сдавливал ошейник, но мешал он мне не столько физически, сколько морально: ненавижу оставаться без способностей, тем более, что для меня они, прежде всего, незаменимы в быту и компенсируют некоторые физические недостатки.
- Ну, вот, милая, - сказал мне Генри, - как видишь, мне удалось договориться выделить тебе индивидуальную палату.
Я выдавила из себя подобие улыбки и поблагодарила Зверя, хотя обстановка мне явно не нравилась. Мне даже было все равно, что тут нет ни холодильника, ни телевизора, ни даже элементарной розетки, но то, что на матрас, как основу постели, нельзя было смотреть без тошноты, а на дверь в душ приходилось лишь опасливо коситься, смутно представляя, что же за ней кроется, мягко говоря, не внушало доверия.
- Я рад, что Вы все-таки согласились лечь в стационар, - улыбаясь, начал распинаться мужчина, который и оказался тем самым Робертом. – Хэнк так переживал, что не сможет Вас уговорить.
- Уговорил, как видите, - сказала я как можно более вежливо, одарив мужа не самым теплым взглядом.
- Располагайтесь, - словно не услышав меня, продолжал он. – Я скажу медсестре, чтобы принесла вам комплект постельного белья.
- Да, конечно.
Врач развернулся, чтобы уйти, но тут что-то щелкнуло у меня в мозгу. Я резко развернулась лицом к двери и схватила его за край халата прежде, чем стоявший рядом Генри успел что-либо предпринять.
- Постойте! – практически выкрикнула я.
- Что-то не так?! – развернувшись, врач посмотрел на меня немного невменяемыми глазами.
- Позволите снять?! – указательным пальцем тыкнула я в устройство, окольцевавшее мою шею.
- Вы, если мне не изменяет память, обладаете достаточно активными силами? – уточнил он.
Я уязвленно смолчала, догадываясь, к чему был задан сей вопрос. Как можно так изощренно унижать женщину?!!
- Она психокинетик, - ответил за меня Генри, за что получил едва ощутимый укол локтем в бок.
- Вы знаете, - обратился знакомый врач ко мне, - все, что называется психокинетикой, потенциально опасно для женщин на поздних сроках и во время родового процесса, так как может нанести физический и, более того, психический вред.
«Ага! Заливай дальше!» - пренебрежительно подумала я, пытаясь сохранить на лице весьма заинтересованное выражение.
- Поэтому, мы весьма рекомендуем нашим пациенткам, обладающим нечто подобным, блокировать эти возможности своего разума, - продолжал доктор, - хотя бы в стенах клиники.
- А вам не кажется, что это ущемление личности? – я сделала шаг вперед.
- То, что кажется мне, не играет абсолютно никакой роли: правила писаны не мной, и я не могу ничего сделать, - ответил врач уклончиво. – К тому же, я согласен, это делается исключительно в мерах безопасности.
Я демонстративно зевнула. Так и знала, что блат в этом деле – мне не помощник. Люди есть люди, а правила – это правила.
««Правила писаны не мной» - мысленно фыркнула я,  - да кто бы сомневался?! Можно было и не просить!»
- Роберт, моя жена – случай особый, - неожиданно вступился за меня Генри. – Я же вводил тебя в курс дела...
- Ну, не знаю, друг, как бы там ни было, это все же рискованно. - врач поморщился. – Впрочем... Блокировка сил не правило, а рекомендация.
- Пульт, пожалуйста, - я с наглым видом вытянула ладонь и выжидающе посмотрела на Роберта.
- Подождите, миссис МакКой... – начал он, но я его перебила.
- Элен. Просто Элен. Так что Вы хотели?
- Элен, - поправился он. – Не все так просто. Вы должны подписать заявление, согласно которому вся ответственность за принятое решение будет лежать только на Вас.
Я недоуменно переглянулась со Зверем – тот лишь пожал плечами. «Ответственность» - в данном контексте мне это слово совсем не нравилось. «Мне что, из-за этого помощь не окажут или кормить не будут?» - это было бы, конечно, дикостью, но могло оказаться вполне отражающим действительность.
- Ответственность?! – одним словом озвучила я свои мысли.
- Формальность, - тот пожал плечами. – На случай форс-мажора.
- Какой может быть форс-мажор в клинике?! – Я удивилась причине больше, чем требованию взять на себя ответственность не понятно за что.
- Не беспокойтесь, Элен, это всего лишь страховка, - не меняя тона, отвечал Роберт.
На секунду я вошла в некое подобие ступора. Уж слишком туманные ответы давал мне знакомый врач. С другой стороны, Генри уверяет, что знает его уже не первый год и отношения у них вполне приемлемые, а значит, смысла не доверять новому знакомому у меня не было. На всякий случай я задумчиво произнесла:
- Раз такая волокита... Может, мне стоит потерпеть ошейник? – эта фраза, пророненная как бы вскользь, на самом деле далась мне с большим трудом: ненавижу, когда что-либо ограничивает мою свободу. И еще больше не люблю подчиняться людям, как бы хорошо в целом они ко мне не относились.
- Эл, - Генри, успевший за долгие годы совместного проживания, изучить меня как облупленную, чуть приобнял меня, – не думаю, что это хорошая идея... Ты же на ногах едва стоишь! А если в душе ненароком поскользнешься?
Я смущенно улыбнулась и пожала плечами в знак сомнений.
«Неужели догадался, что я задумала? – подумала я, стараясь скрыть детский задор в глазах. – Или, напротив, решил, что я позволю оставить себя без сил?!»
Мне было бы весьма любопытно услышать ответ на этот вопрос, но я решила, что целесообразнее промолчать.
- Я не знал, что все настолько серьезно, - покачал, тем временем, головой доктор. – Вы бы сразу прямо сказали – дал бы расписаться прямо в приемной...
- Да, я знаю, просто, - я наморщила нос в знак особой секретности информации, - можно ли сделать как-то так, чтобы не афишировать? Так, в знак дружбы.
- Да я бы с радостью разрешил, - каким-то оправдывающимся тоном начал он, - но не самое лучшее время Вы выбрали для родов: сейчас сплошные проверки... Так что или носите блок, или отказывайтесь, но официально...
- Ну, официально так официально... – Я зевнула, прикрыв рот рукой, прошла и прислонилась пятой точкой к краю кровати. – Если это не приведет к летальному исходу, то я согласна.
- Ну, Господи, какой летальный исход?! – закатил он глаза. – По-вашему, все люди маньяки, что ли?
- А по-вашему, все мутанты – бездушное оружие, вживленное в человеческое тело?! – Я ответила в том же саркастичном тоне.
- Ну все, обменялись любезностями, и будет, - тон доктора Роберта вновь стал серьезным. – Сейчас принесу бланк.
Он развернулся и вышел. Мы с Генри остались наедине. До этого молчавший в стороне, он подошел ко мне и слегка приобнял.
- Ну, вот видишь, ничего страшного, - он улыбнулся. – Я же говорил, Роберту вполне можно доверять.
- Да, я знаю, - оглянулась я по сторонам, - ну и гадюшник!
- Ты о нем? – муж изумленно поднял брови.
- Нет, я о палате, - подавив смешок, ответила я. - Ты посмотри: матрас в каком состоянии, я не удивлюсь, если и постельное белье выдадут соответствующее!
- А что ты хотела?! Это же не номер люкс в пятизвездочном отеле. Это больница.
- Да надо думать! – фыркнула я.
- Ты злишься?
- С чего взял? – удивилась я, поправляя волосы.
- Обычно ты себя так не ведешь... – констатировал Зверь. – И с людьми так не разговариваешь...
- А ты знаешь, как я разговариваю с ЛЮДЬМИ? – не меняя интонации, но при этом отчетливо ударяя на последнее слово, поинтересовалась я.
- Элен, не заводи своих расистких разговоров, - одернул меня он. – Если тебя что-то не устраивает – скажи.
- В сложившейся ситуации меня не может что-то устраивать! – ответила я. – И тебе прекрасно это известно.
- Эл, я тебя умоляю, ради наших детей, не начинай, - попросил меня он. – Ты ведь понимаешь, это моя работа.
Я хотела ответить, что вовсе не начинаю и понимаю абсолютно все, и то, что я крайне недовольна сложившимися обстоятельствами, отнюдь не значит, что в мои планы входит сию минуту устроить скандал с метанием энерго-шаров и прочей атрибутикой наших ссор, но нам помешали. В палату вновь вошел врач, а вместе с ним – медсестра, держащая в руках стопку спальных принадлежностей.
Доктор молча подошел ко мне и протянул листок бумаги с какой-то печатью. Я так же молча взяла его в руки и пробежала глазами. В неряшливо напечатанном тексте, заверенном бледно проставленной фиолетовой печатью, значилось следующее:
«Я,________, ____года рождения, отказываюсь от блокады своих возможностей. За свои действия несу полную ответственность и обязуюсь не использовать икс-фактор с целью  причинения вреда работникам клиники, а так же пациентам.» Далее следовали поля для записи числа и росписи.
- Вписываем полное имя, число, подпись, - пояснил медик, не дожидаясь вопроса, и протянул мне ручку с черными чернилами.
Я склонилась над бланком, лежащим на твердой папке и, написав фамилию, на секунду застопорилась. Рука поднялась в полной готовности вывести ставшее привычным «Элен», и я еле-еле смогла пересилить себя, чтобы не совершить этой юридической ошибки и с некоторым нервным напряжением вывела свое полное, если так можно выразиться, имя.
- Где расписываться? – спросила я, наконец, заполнив все прочее.
- В двух местах. Здесь и вот здесь, - он показал нужные места ногтем.
Одним легким движением поставив свою незамысловатую закорючку, я вернула документы обратно.
- Все? – игриво поинтересовалась я.
- Да, - доктор достал из кармана небольшой темно-серый пульт и нажал на одну из кнопок.
Ошейник клацнул и раскрылся. Я подставила руку под подбрродок и схватила его за то место, где горит огонек, и с чувством брезгливости перекинула его доктору.
«Наконец! Свобода!» - возрадовалось мое внутреннее я.
- Больше ко мне никаких вопросов?
- Сейчас! – Я одним мановением руки отодвинула медсестру, которая застеливала мне постель и расправила одеяло в пододеяльнике. – Нет. Больше никаких.
Медсестра покосилась на меня, и в ее глазах я увидела явные проявления недовольства, но ответила ей лишь пожатием плечами. Она попятилась от меня, затем резко развернулась к двери и вышла, дико озираясь на меня. Не то что бы я получала удовольствие от того, что пугала людей своим «непревзойденным могуществом», просто сейчас мне очень хотелось кого-то пнуть в знак «хорошего настроения». Роберт, конечно, заметил это, но промолчал.
- Тогда я пойду, - ответил он, собираясь выйти, но тут же остановился, точно что-то вспомнив. – Кстати, Хенк, забыл тебя предупредить, ты меня извини, но я не смогу вести Элен.
- То есть как? – Генри был несколько ошарашен этим заявлением, я, если честно, - тоже. – Мы же договаривались. Я тебе передал все материалы...
- Понимаешь, у меня без нее сейчас достаточно пациенток... Не самые легкие случаи.
«Ну да, ну да... Конечно! Закон подлости! – я оскалилась, замаскировав это под улыбку. – И что толку в блате, если все выходит боком?»
- Неужели никак нельзя ее записать?
На несколько минут знакомый задумался, видимо, что-то просчитывая в уме. При этом на его лице возникло такое странное выражение, что невольно хотелось спросить: «Ау! Есть кто дома!»
- Напомни, когда ей?.. – рассеянно спросил врач после нескольких секунд молчания.
- Двадцатого.
- Ой... – видно было, что док немного растерялся. - Тогда точно не получится: я девятнадцатого в отпуск. Но ты не волнуйся, я передам ее данные Аманде. Она молодой, современного образования специалист; владеет несколькими новейшими методиками... Один недостаток: с мутантами ей еще работать не приходилось. Да и женщина. Как-никак будет проще найти общий язык...
От этих слов мне едва не стало дурно. Словосочетание «новейшие методики» и без того заставляло напрячься, а если ей еще и «с мутантами ей еще работать не приходилось», - как любезно выразился медик, так это вообще грозит обернуться гробом с музыкой.
- И что, нет никаких шансов к Вам попасть? – спросила я уже с надеждой.
Подумать только, как быстро все меняется! Еще пару часов назад я вообще была против клиники, сейчас я уже была согласна на врача, но знакомого, которому доверяет мой муж. Но ни на что больше я не соглашусь.
- Увы, - констатировал доктор Роберт и тут же слегка улыбнулся, - единственный способ попасть ко мне – это начать рожать во время моего дежурства.
- Кто знает? – я так же загадочно улыбнулась. – Врачи предполагают...
- А Бог располагает, - продолжил за меня док, - это Вы хотели сказать?
- Ну, зачем же приплетать Бога в эту столь щепетильную историю? – ответила я с легким пренебрежением. – Решает все готовность организма. А ее определить довольно сложно, если проводить УЗИ раз в месяц, как это принято.
- Оставьте диагностику профессионалам.
- Я просто хотела сказать, что все может быть...
- Если Вы намекаете на то, что это может случиться и во время моего дежурства, то вряд ли это возможно... Перед отпуском я дежурю последний раз. Сегодня.
- Ну и что ж? – пожала я плечами. – Повторяю: всякое может быть...
Мыслей врача я в этот момент не читала, но судя по тому, как быстро он закончил начинавший становиться непринужденным разговор, он подумал, что я прозрачно намекала на то, что способна каким-то одной мне ведомым способом (интересно, каким это?) вызвать у себя роды в любой момент, чтобы только их принял он, а не кто-то другой. На самом же деле, преждевременное освобождение от бремени не входило в мои планы. Иначе бы я сделала это пару часами ранее и вообще не находилась сейчас в этом месте.
- Извините, мне пора идти: ждут дела, - он заторопился поскорее покинуть помещение, - был рад знакомству. Хенк, твоя жена – весьма редкая женщина.
- Спасибо, Роберт, ты даже не представляешь, насколько она не обыкновенна. – Генри покровительственно поцеловал меня в щеку, затем посмотрел на часы и добавил: - Эл, мне тоже пора уходить... Не то не успею прибыть в Вашингтон вовремя.
- Ты же сказал, что это будет только вечером?! – удивилась я. – Разве за эти несколько часов что-то изменилось?
- Нет, просто мне еще надо успеть собраться и проводить Лилиану к твоим сестрам.
- А... Как же... Как ты откроешь портал?
- Это не проблема. Ты забыла, что есть и технические порталы...
- Проще будет просто позвонить Пейдж, - улыбнулась я. – Ладно. Я тебя люблю. Поцелуй за меня Лилу и скажи, что я скоро вернусь...
- Хорошо, обязательно. – Муж легко поцеловал меня, на этот раз в губы. – Я люблю тебя. Не скучай. Я позвоню, как только прибуду на место.
Не дав мне ответить, он покинул палату. Я осталась одна в этой обшарпанной конуре, которую тут называют палатой. Меня захлестнула волна чувства, сильно смахивающего на одиночество, и я поняла, что стоит мне сделать хотя бы парочку вздохов, я расплачусь. Впервые я осталась на крайних сроках без попечения, в том числе и чисто медицинского, мужа, который все прошлые разы неизменно был рядом. Я положила руку на живот и присела на кровать.
«Эх, продержаться бы мне хотя бы эти пять дней, - просила себя я. – К этому времени Генри должен успеть вернуться...».

Сколько прошло времени с того разговора, я не знала. Уже стемнело. В окно стучался мощными ударами косой осенний ливень, завывал ветер. Я открыла глаза среди этой темноты и сначала подумала, что меня разбудил свист разбушевавшейся стихии, и лишь спустя секунду поймала свое внимание на несильной тянущей боли внизу живота.
«Началось?! – спросила я себя и, чтобы ответить на этот вопрос, изменила позу на более комфортную. – Если ложные, то должны прекратиться сразу же...».
Однако, ожидаемого эффекта не последовало. Боль, конечно, утихла, но только через положенные ей пять-десять секунд.
«Значит, все-таки началось...».
По своему опыту я знала, что паниковать и торопиться куда-либо не имеет никакого смысла: до того времени, как отойдут воды, у меня точно есть часа четыре, да и схватки на этом этапе повторяются не чаще, чем раз в сорок пять минут – времени вполне достаточно, чтобы самостоятельно провести все необходимые подготовительные гигиенические процедуры. Как только болевые ощущения стихли, я без резких движений поднялась с кровати, включила подобие ночника, висевшее на стенке справа, чуть повыше кровати; подошла к шкафу, достала из сумки банные принадлежности и, заранее окружив себя тоненьким энергетическим щитом, прошла в душ. В окно заглянула желтая, как головка сыра, полная луна, кажущаяся в этот миг гораздо ближе и больше, чем обычно.
«Сие есть не очень добрый знак... – подумала я. – К чему бы?»

Вышла из душа через пару часов, а может, даже чуть больше, потому что боль заставала меня во время мытья четыре раза. По моим расчетам у меня была еще пара часов, прежде чем отойдут воды и схватки вступят в свою невыносимо болезненную фазу, но не тут-то было: из меня хлынуло раньше, чем я успела повесить полотенце на кровать. Согнувшись пополам прежде всего от неожиданности, я, пересиливая страх, добралась до кнопки вызова медсестры и оперлась на звонок ладонью. Невольно, мой взгляд остановился на часах, тикающих на тумбочке. Час ночи. Поздновато. Но теперь уже оставлять процесс без медицинского контроля было опасно. Неприятный гнусавый, похожий на то, как «фонят» компьютерные колонки, перед тем, как должен зазвонить лежащий рядом мобильный, звук, протяжный из-за того, что я не прекращала держать клавишу, тут же огласил палату. По идее, реакция должна была последовать незамедлительная,  но прошло еще минут пять, прежде чем дверь открылась и на пороге возникла, опершись левой рукой на косяк, медсестра, высокая, моложавая, но скорее среднего возраста, высокая блондинка с короткой стрижкой-шапочкой с легкой завивкой, одетая уже не в медицинский халат, а простую ночную рубашку. Все это говорило о том, что женщина готовилась ко сну или же уже спала на тот момент, как прозвучал вызов. (Да, дежурство - это  не повод жертвовать ночным отдыхом, особенно, когда все тихо)
- Помогите... У меня... - простонала я, прежде, чем она успела что-нибудь спросить, одновременно пытаясь аккуратно пристроиться на кровать.
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую своими заспанными ничего не понимающими глазами. Медленно подошла к кровати.  Будто не замечая лужу, образовавшуюся подо мной из отошедших вод. Взяла мою руку за запястье и пощупала пульс.
- Успокойтесь, Вам еще рано рожать, - сказала она низким грудным голосом, - сейчас я принесу Вам лекарство.
Боль на время отступила, но я знала, что минут через двадцать она возобновится.
- Извините, - я посмотрела на нее осоловевшими глазами, - я, конечно, понимаю, что помучиться мне придется еще часов десять, но... У меня воды уже отошли!
- Это не роды, ваши боли вызваны психокинетикой. Доктор предупреждал, что это опасно для Вас и будущих детей. Ложитесь, я принесу лекарство. Оно успокоит нервную систему и тем самым снимет боль.
- «Психокинетика! – мысленно плюнула я. - Как же!»
- Повторяю: у меня воды отошли! – сверкнула я глазами на непонятливую медсестру.
- Успокойтесь, мэм. Сегодняшний день оказался для Вас стрессовым, Вы устали, Ваша нервная система не выдержала нагрузок, а сила поспособствовала возникновению нечто сродни фантомных болей, - тем временем упрямо твердила она. – К тому же, с чего Вы взяли, что воды действительно отошли, что это не игра Вашего разума?
Слегка оторопела от такого вопроса, подумав: «А глаза опустить слабо?», но вслух не сказала ничего, чтобы не провоцировать агрессию, а только указала взглядом на то место, где я стояла. Медсестра, точно делая одолжение, опустила взгляд, но тут же, гордо выпрямившись, отрезала:
- А я Вам повторяю: Вы не рожаете! Должно быть, Вы просто опрокинули стакан с водой, когда вставали с постели... – с каждым новым словом в ее тоне нарастала раздражительность. - Ложитесь, я принесу лекарство. Оно успокоит нервную систему и тем самым снимет боль.
Тут я уже не выдержала и громко выругалась матом на всех известных мне языках. Нет, я, конечно, и сама много слышала о так называемом «псионическом синдроме», возбуждающим ложные схватки не на физическом, а на психологическом уровне, но в этих случаях все проходит, стоит немного отвлечься. И воды в этом случае уж точно не отходят.
- Чему Вас только учили?! Вам понятным языком говорят:  психокинетика тут ни при чем! У меня воды отошли. Или Вы английский не понимаете?! Могу по-русски сказать – не проблема!!! Позовите дежурного врача!!!
- Дежурный врач скажет то же самое, - продолжала она тем же холодным безразличным тоном, - Здесь нет ничего такого, с чем бы нельзя было справиться самостоятельно. После укола все будет хорошо, а утром Вас осмотрит Ваш лечащий врач и установит причину ложных схваток. Если он посчитает, что лучше для Вас одеть блокирующий ошейник, мы это сделаем.
- Я сказала, врача позовите! Быстро! – Я стала медленно, но верно выходить из себя.
В палате все слегка задрожало, и бьюсь об заклад, что если бы она не прекратила молоть всякую чушь, то мебель не то что дрожать – летать бы начала, описывая в воздухе под потолком мертвые петли, а стены сложились бы, как карточный домик. И это все происходило не от того, что я в порыве чувств потеряла контроль над своим даром, а потому, что мне хотелось довести медработницу до белого каления, чтобы не мытьем, так катаньем заставить позвать врача.
Медсестра немного нервно оглянулась вокруг. Видно, мои устрашающие действия быстро возымели нужный эффект. В глазах женщины на мгновение сверкнул ужас, но почти сразу же справившись с ним, женщина сказала каким-то победным тоном:
- Что я говорила? Вот и подтверждение моих слов. Хорошо, я сейчас приведу доктора, только успокойтесь!
С этими словами она с гордо поднятой головой развернулась и вышла, зачем-то захлопнув за собой дверь. Я проводила ее взглядом до тех пор, пока медленно закрывающаяся дверь не скрыла ее из виду.
Не теряя больше времени, я легла на кровать. Как раз вовремя, ибо меня одолел новый приступ боли. А еще злобы на эту медсестру. Больше всего я опасалась, что вместо врача она приведет пару дюжих санитаров со смирительной рубашкой и шприцем успокоительного, и уже начала жалеть, что нагородила столько необдуманностей. В этом напряженном прошло несколько минут, после чего дверь открылась и медсестра пропустила вперед врача. Как я и ожидала, но особо не надеялась, это был знакомый моего мужа.
- Итак, что Вас беспокоит? – Врач направился в мою сторону
- У меня роды начались, - совершенно спокойно, точно и не устраивала пять минут назад дебош, ответила я. - Уже около трех часов. Частота - раз в двадцать три минуты.
- Это не роды - психокинетический синдром, ей еще рано рожать, - встряла в разговор медсестра. Врач же без лишних разговоров подошел, откину одеяло и осмотрел меня.
- Шейка матки раскрыта на четыре сантиметра, – констатировал он, ощупав мой живот,  - Ну, что ж, уважаемая, готовьтесь.
Я сдавлено кивнула и позволила себе полностью расслабиться, хотя бы морально и полностью сосредоточиться на процессе. Или, по крайней мере, быть уверенной, что умереть ни мне, ни появляющимся на свет малышам не дадут.
- А Вы, - бросил он гневный взгляд на сестру, – забронируйте одноместную родовую палату.
- Да, доктор, - раздосадованно ответила женщина, явно уязвленная тем, что я оказалась права, а она, такая вся опытная и правильная, прокололась.
Я подождала, пока шлепанье ее тапочек затихнет в глубине коридора и повернула голову в сторону акушера. Он дружелюбно улыбнулся.
- Вы специально, да? – не без подкола спросил он.
- Что? Рожаю?
- Именно.
- Нет, я же говорила: «Всякое может быть...», - я попыталась улыбнуться, но тут же скривилась от боли, которая со времени начала процесса успела заметно усилиться. – Ай...
- Дышите, дышите, - тут же вспомнил о своей должности врач. – Все хорошо...
- Отпустило, - сказала я через несколько секунд, когда почувствовала облегчение.
- Ну, отпустило и отпустило, – ответил врач. – Ждите следующей волны. Я буду заглядывать к Вам раз в полчаса. Как только организм Ваш будет готов, переведут в родовую.
Душа моя заполнилась сарказмом. Он так легко об этом говорил, точно не понимал, что именно «предродовое состояние», как эта ситуация называлась по науке, -  самое тяжелое для женщины время. Еще и потому, что все эти часы остается лежать одной и циклиться на боли.
- Долго еще ждать до?... – мне не хватило совести продолжить фразу ни научно, ни по бытовому. – Ну... Вы поняли.
- Матка должна раскрыться до десяти сантиметров, прежде чем начнется процесс изгнания плода... – ответил он.
- По времени, - уточнила я.
- Если учесть темпы, то часов так шесть, - неопределенно ответил он. – Все от организма зависит.
- Долго... – протянула я, глядя на часы. – Впрочем, в прошлый раз было восемь часов.
- Обезболивающее дать? – перевел тему акушер.
- Нет, - Я брезгливо поморщилась при одной мысли, что в таком состоянии меня еще будут чем-то колоть. Тем более, я наслышана была, что в такой ситуации вводят наркосодержащие вещества, - Я лучше потерплю.
- Как знаете, - док пожал плечами, - просто потом уже поздно будет...
- Три раза наживую рожала – ничего. Что, этот раз чем-то отличается, кроме того, что беременность многоплодная? – поинтересовалась я, пока еще было время шутить. – Доктор, скажите, принимать будете Вы?
- Если вдруг почувствуешь, что схватки участились и длятся по минуте, незамедлительно жми на вызов, и тебе окажут помощь, - сказал он, не ответив на вопрос, пожелал удачи и вышел.
Это случилось спустя четыре часа после разговора. Близилось утро. Темнота начанала потихоньку редеть, переходя в обычную свинцовую осеннюю серость, но мне было уже не до того, так как мысли были заняты одним: как бы отмучиться и поскорее. Я лежала на кровати и орала проклятия всему и всем таким истошным голосом, что, наверное, если не наверняка, это слышала вся больница вместе с прилегающей территорией.
«Блин! Чтоб я еще раз!!! Никогда больше!!! - мысленно зареклась я, чуть ли не до крови закусив губу во время очередной схватки, одновременно еще и как-то умудряясь отсчитывать секунды, – пятьдесят пять, шесть, семь, восемь, девять, шестьдесят...» - отпустило лишь на шестьдесят второй секунде. Что там говорил док? Пора в родовую? Стиснув зубы, я ударила кулаком по уже известной мне кнопке. На этот раз долго ждать не пришлось, но когда дверь открылась, удивлению моему не было предела: вместо уже привычного Роберта, который заходил ко мне еще полчаса тому, и с которым мы успели перейти на «ты», в палату вошла невысокая темноволосая девушка в зеленом медицинском костюме, белых резиновых перчатках и маске, немногим старше меня. Ни слова не говоря, она подошла ко мне, ощупала живот и сказала:
- Одиннадцать с половиной сантиметров. Сейчас скажу медсестре, чтобы привезла каталку: переводим Вас в родовую.
- Простите, но кто Вы, - выговорила я сквозь боль, - и где доктор Роберт?
- Шесть часов утра, его смена закончилась. Роды у Вас приму я. Меня зовут доктор Аманда. Он должен был сказать...
Я сделала круглые глаза, сама не знаю отчего: то ли от боли, то ли все-таки удивления. Если бы мне не было так плохо, я бы устроила скандал, но было, повторюсь, не до того.
- Не волнуйтесь, я справлюсь с работой не хуже его.
- Но... – только и успела выговорить я.
- Мне все известно, - прервала она меня, – я ваш лечащий врач.

Уже окончательно рассвело, но я была полностью оторвана от времени. Когда мне сообщали его в последний раз после рождения третьего ребенка из четверых: снова девочки – было 11:11 (доктор еще пошутила, что круглое число, а я ответила, что четвертым-то точно будет мальчик), но с этого времени прошло, как минимум, еще часа три, и единственное, что я знала наверняка к этой минуте – я больше не выдержу!!!
- Ну же, старайтесь! – командовала акушерка. – Сильнее!
- Не могу!!! – ответила я, и мой голос на этой фразе перелился с обычного моего тембра до фальцета. – Я сейчас просто сдохну!!!
- Не говорите ерунды, и силы не тратьте! – строго велела врач. – Сосредоточьтесь на процессе!
- Голова горит!!! – продолжала я, зажав в кулак участок простыни. – Сил нет!!!
- Надо! Ребенок крупный, идет плохо. Если не будете стараться, придется щипцами тащить. Вам оно надо?!
Сказать по правде, мне уже ничего не было надо, лишь бы все поскорее закончилось, желательно обоюдно благополучно, но успев за доли секунды вспомнить все, что я из тех или иных источников узнала о таком методе помощи роженицам как наложение щипцов, после которого дети остаются инвалидами, если вообще остаются в живых, слабо мотнула головой по подушке и вновь заорала, не слыша никаких призывов докторши.
Прошло еще энное немалое количество времени, от процесса устала не только я, но и бригада врачей, пришедшая меня успокаивать после того, как благодаря парочке энерго-шаров, брошенных в корзину с окровавленными салфетками, в палате едва не случился пожар.
- Так! Давайте! Последний раз, последнее усилие, - то ли уговаривала, то ли грозилась Аманда. – И все! И будете отдыхать! И врачи от Вас отдохнут, наконец-таки!
- Сколько времени?
- Полчетвертого дня. Не отвлекайтесь! Тужьтесь!
Это усилие далось мне с трудом, матом и цветными зайчиками перед глазами, но действительно стало последним. Как только волна боли схлынула, раздался громкий, слегка хрипловатый младенческий плач. И последнее, что я увидела перед тем, как с чувством великого облечения упасть на подушку, расширенные от ужаса глаза акушерки.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и сообщить:
- Еще одна... Девочка.

Не знаю... Постараюсь закончить до конца октября

Ты мне на эту еще рецу не дал

Эспио, какие по счету? Их описано три штуки только моих... Ты ща какую глау читаешь?