Глава 54
Мои слова тяжелым камнем упали куда-то в вечность, но мне не стало легче ни на грамм – наоборот: показалось, что сейчас разразится буря. Самая настоящая: с порывистым ветром, громом и молниями, - но все оставалось тихо, как и мгновение назад, словно и не было этих ужасных слов. Ветер так же слегка колыхал разорванные в некоторых местах занавески, на полу все так же валялись обломки игрушек и остатки разорванной книги, а Генри по-прежнему прижимал к себе еще не отошедшую от шока Анжелику. Только воздух стал упругим и почти осязаемым, а сердце ощущалось в груди упругим, бьющимся о кости комком, и каждый его стук отзывался болью.
Я прямо посмотрела мужу в глаза, словно пытаясь прочитать движение мысли на дне его зрачков, но те казались черными дырами в глубинах космоса. Я не знаю точно, длилось ли это одно мгновение или целую вечность: время остановилось для меня, и только мысли, как попавшие в силки птицы, бились в моей голове.
«Пожалуйста, не молчи, не стой неподвижно! Скажи что-нибудь. Ну, хочешь, ударь!» - думала я в полном отчаянии, и чувствовала, как глаза закололо миллионами иголочек-слез, но все это время я пристально смотрела на Зверя.
- Ну, что ж, хорошо, что ты сказала об этом сейчас, а не тогда, когда было бы уже поздно, - с этими словами Генри отстранил от себя Лику и спокойно вышел, не устраивая ни сцен, ни криков. Анжелика бросилась ко мне и обняла, но я лишь посадила ее на постель и кинулась к двери.
- Генри, подожди! – я догнала мужа у входа в спальню и схватила за руку. – Нам нужно поговорить. Уверена, когда я тебе все объясню, ты все поймешь!
- Ничуть не сомневаюсь, - ответил он, - только в данном случае все лежит на поверхности…
Он замолчал, оставив во фразе недосказанность, слегка приоткрыл дверь и протиснулся внутрь.
- Генри, прости… - я проследовала вслед за ним и снова схватила за руку: мне так хотелось ощутить на себе его взгляд, пусть холодный, колючий, обиженный, но… - Я просто не хотела… Я не знала…
Запинаясь на каждом слове, я чувствовала себя подростком, нет, ребенком, маленьким и беззащитным. В голове сменялись оправдание за оправданием, но все они были нелепыми и непрочными. Тогда я еще не знала, как объяснить себе эти ощущения, и лишь теперь понимаю – совесть. Я была так уверена в себе и своих силах, правильности решения и силе воли, что совершенно не думала о чувствах мужа, так же, как и о том, что правда рано или поздно все равно вышла бы наружу.
- Я не знала, как тебе это сказать: при всей своей учености ты стараешься держаться подальше от магии… К тому же, это замкнутый круг, из которого нет выхода – я думала…
- Элен, у меня был трудный день – я хочу отдохнуть, - не обращая внимания на все мои попытки объясниться, произнес он совершенно спокойным тоном. – И будет лучше, если эту ночь ты проведешь рядом с детьми.
«Что он сказал? – не могла я поверить собственным ушам. – Он выгоняет меня из спальни? Неужели все настолько серьезно, что он не хочет даже ощущать меня рядом?»
Внутри меня заклокотали обида и боль. Я знала, что была неправа, даже очень, и понимала, что сильно задела чувства мужа, но он казался таким стойким, что у меня не было оснований подозревать его в обиде или чем-то подобном.
- Ты злишься? – спросила я прямо.
Зверь лишь удрученно вздохнул, продолжая расстилать постель. Видно было, что вопрос лишен смысла, но я не могла находиться в подвешенном состоянии – мне надо было услышать все собственными ушами.
- Элен, я тебе без всяких научных терминов объяснил: я устал, мне надо отдохнуть! Что еще тебе надо?
- Мне надо, чтобы ты ответил, почему ты меня выгоняешь.
- Боже упаси, Эл. Кто тебя выгоняет?! – муж сделал вид, что тут совсем не причем. – Я сказал, что сегодня тебе лучше переночевать в детской, потому что дети сильно напуганы, они переволновались, и им может потребоваться присутствие кого-то из родителей, а именно, твое.
Я хотела было сказать, что он сказал совсем не это, и со стороны все выглядело именно так, как будто он и видеть меня не хочет, но сдержалась: ссора в столь напряженный момент могла обернуться разводом, а этого я хотела меньше всего. Поэтому я лишь отвернулась, сглотнув слезы, промолчала, а потом достала из-под своей подушки ночное белье и, свернув его в рулон, направилась в сторону детской.
Остановившись у дверей детской, я прислушалась: все было тихо. Пока суд  да дело, время перешагнуло порог часа, и дети просто-напросто уснули, наверняка, забыв обо всем произошедшем. Дверь была не заперта на защелку, поэтому после легкого толчка поддалась и с легким скрипом приоткрылась. В комнате было темно, лишь ночник, висящий над кроватью Лики и Альзары, слегка разбавлял темноту, позволяя видеть очертания предметов и ориентироваться, не натыкаясь на острые углы.
Тихо, чтобы никого не разбудить, я достала из угла свернутый надувной матрас и бросила его на середину комнаты. Негромко заурчал автоматический насос. В нише послышался негромкий шорох: там на кровати завозилась Лилиана.
- Кто здесь? – спросила она в полудреме, приподнимаясь на локте и одновременно делая попытку потянуться.
- Я, - я на коленях подошла к ней и поправила одеяло. – Спи, детка, спи.
- Мама? – вместо того, чтобы успокоиться, Лилу откинула одеяло и села на постели, спустив ноги. – Что случилось?
- Ничего, девочка моя, спи, - прошептала я нежно.
- А почему ты постелила матрас?! – удивилась она, глядя на то, как я готовлюсь ко сну, и свет ночника отразился в ее зрачках, превратив их в две светящиеся желтовато-белые искры.
«Ну, что за ребенок! Все ей надо знать, все замечает!» - с негодованием подумала я: впутывать дочь в семейные дрязги мне совсем не хотелось, тем более, она считала, что у нас идеальная семья.
- Лилу, ложись, замерзнешь! – велела я, развязывая на себе халат, – И не разговаривай: разбудишь сестер.
Лилиана, недовольно застонав, завозилась на постели, укладываясь поудобней, и через несколько минут все вновь стихло. Я, уже переодевшись в ночную рубашку, кинула на матрас постельное белье, забралась под одеяло и, как ни странно, почти сразу уснула.

Утром я открыла глаза и глубоко вздохнула. Несколько секунд понадобилось мне, чтобы вспомнить, чем закончилось вчера, и где я нахожусь. И когда это произошло, поймала себя на мысли, что отрывать голову от подушки нет никакого желания.
«Как-то вчера глупо все вышло с этим приступом и скандалом… Может, и не стоило ничего дополнительно объяснять?» - посетила меня первая на сегодня мысль, и я не застонала лишь потому, что рядом все еще спали дети. Я перевернулась на живот и, встряхнув растрепанными спросонья волосами, огляделась вокруг.
В такой ранний час кто-то из детей уже успел раздвинуть шторы, и, даже несмотря на предрассветные сумерки, было ясно: природа встречала наступивший день порывистым ветром, серым небом и низкими свинцовыми тучами, из которых вот-вот готов был полить долгий моросящий дождь. Как пишут в литературе, природа чувствовала мое настроение.
Сбоку послышались звуки возни: боковым зрением я увидела Лилиану, скачущую на одной ноге возле кровати в попытке надеть колготки.
«Так вот кто открыл шторы с утра пораньше», - поняла я.
- Лилу, ты чего? – спросила я, посмотрев на миниатюрные позолоченные часы на руке, подарок Зверя на прошлую годовщину свадьбы; стрелки показывали без двадцати шесть, - даже до взрослого подъема еще пять минут…
- Ну, как же, - справившись, наконец, с колготками, ответила та, - мы же сегодня пойдем выбирать школьную форму!
- Ну, не прямо сейчас же, - я повернулась на спину и сладко потянулась.
- Ну, после завтрака же! Ты обещала! – продолжала верещать Лилу.
- Да-да, конечно, - нехотя откликнулась я, откидывая одеяло: выжидать жалкие пять минут не имело смысла, тем более что были все шансы заново заснуть.
- Мам, а папа пойдет с нами? – задала вопрос Лилиана.
Мысленно я вздохнула: откуда мне знать, поведет ли теперь Генри дочь в торговый центр вместе со мной или будет целый день сидеть в лаборатории и злиться на меня. Если второе – Лилу, наверняка, расстроится и может даже отказаться идти, поэтому нельзя было ей говорить ничего заранее, а ответить было надо: не отстанет.
- Ну, если у него не будет важных дел… - произнесла я уклончиво.
- Сегодня же воскресенье! – весело засмеялась девочка, и туфельки, до этого стоящие в углу, засветившись голубыми искрами, вмиг оказались у нее на ногах. – Значит, никаких дел у него не будет. Так?
- Лилу, ну, ты же знаешь своего папу: для него что воскресенье, что понедельник – все равно.
- Значит, нет?! – голос девочки разочаровано сник, она надула губки.
- Лилиана, откуда мне знать?!
- А ты разве вчера его не спрашивала?! – удивилась Лилиана так, как будто я обязана была думать еще и об этом.
- Дочка, мне вот до того было?! – сорвалась я. – И вообще, не верещи: у мамы  голова болит.
Я стала сворачивать матрас и тут поняла, что форму я вчера оставила в спальне и, как бы мне этого ни не хотелось, мне пришлось туда идти.
Когда я открыла дверь в спальню, Генри уже собирался выходить, и мы едва не столкнулись в дверях.
- Доброе утро, - поздоровался он, сделав шаг назад, пропуская меня в комнату.
- Доброе, - откликнулась я. - Как спалось одному на просторной кровати?
- Все язвишь?
- А что мне остается? – пожала я плечами. – Вчера ты так настойчиво выпер меня из комнаты, что я даже забыла взять форму. Иначе бы не тревожила тебя с утра пораньше.
- Ничего, я уже давно проснулся, - ответил муж и почему-то не стал выходить. – Нам надо поговорить насчет Марии-Мелинды-Альзары-Кимены.
- Значит, когда я вчера хотела тебе все объяснить, ты сказал, что и так все понятно, а теперь хочешь поговорить? – мой тон не выражал ни злости, ни обиды, но нейтральность в данном случае говорила больше пустых эмоций.
- По-моему, обижаться и злиться в данной ситуации должен я, - напомнил положение вещей муж.
- Извини, у меня нет настроения, - повинилась я. – Так о чем ты хотел поговорить?
Я встала у шкафа, скрестив руки на груди, не ожидая ничего, кроме очередной порции нравоучений, созревших в голове у Зверя за ночь, но он молчал, как будто ждал чего-то от меня.
- Ну, я жду, - поторопила я. – Скоро тренировка – я не хочу опоздать.
- Сядь.
- Что?
- Присядь на кровать.
Я прошла и послушно села, параллельно не сводя глаз с часов: время шло, и тренировка стремительно приближалась, что Генри почему-то на этот раз не заботило.
- Что будем делать? – спросил он.
- В смысле? – не поняла я.
- У тебя нет идей, как помочь ей?
- Поверь, все, что можно было сделать – я делаю, - ответила я, не понимая, к чему все эти наводящие вопросы.
- Я предполагал такой ответ, - ответил Генри совершенно спокойно, - если бы можно было бы помочь ребенку иначе, ты бы это сделала.
- Так, милый, если ты собираешься переливать из пустого в порожнее, - я собралась подниматься с места, - то я пошла. И тебе советую.
- Подожди. Я поинтересовался так на всякий случай, - он взял меня за руку и усадил на место. – Дело в том, что вчера, после нашего разговора, я долго думал, и пришел к выводу, что с магическими проблемами может помочь только человек, разбирающийся в магии.
- Гениально! Просто гениально! – я воздела глаза к потолку. – А то я этого не знала! Да если бы магия могла помочь – наша дочь давно была бы обычным ребенком.
- Не перебивай! – сделал замечание Зверь. – Я говорю, что долго думал, прежде чем начать разговор. Я пытался найти решение, перебрал несколько вариантов вплоть до генной модернизации, и, когда здравый смысл разрушил последнюю гипотезу, вспомнил об одном своем хорошем знакомом.
Мои брови удивленно подскочили кверху. Насколько мне было известно из характера моего дорогого мужа, он и магия – вещи несовместимые, если не сказать «прямо противоположные», и сколько не напрягала память, не могла вспомнить, чтобы он встречался с какими-то ведьмами или  гадалками, разве что делал это за моей спиной. Старый коммерческий проект: мультсериал «Икс-мен» от компании «Фокс» -  так же об этом факте умалчивал, поэтому я решила воздержаться от комментариев и дослушать до конца.
- Его зовут Доктор Стренж, доктор Стефан Стренж, - продолжал тем временем Генри. – Когда-то он был замечательным хирургом, но вследствие травмы потерял возможность оперировать…
- Генри, можно покороче, - попросила я: судя по времени,  тренировка началась минут семь назад, и Циклоп сейчас, должно быть, рвет и мечет из-за нашего отсутствия. Я так и слышала его поучающий голос: «Зверь, я понимаю Элен, но ты-то на часы смотрел?!».
- Если по сути, то сейчас он самый сильный маг Вселенной, и носит это звание по праву…
- Это пока, - с усмешкой заметила я, - вот станет Вает-Мэтью на пару лет старше, и я посмотрю, какое звание будет носить твой Стефан.
- Да, да, конечно, - как-то слишком охотно согласился муж, - я ни в коей мере не умаляю достоинств твоего племянника, но тем не менее, пока это звание принадлежит именно Доктору Стренжу. И вот, вчера, уже ближе к полуночи, я позвонил ему и  объяснил всю ситуацию.
- И? – поняв, что пока Генри вещает, надо хотя бы одеться, я подошла к шкафу и извлекла оттуда вешалку с формой. – Дай угадаю! Он сказал: «Конечно, это вполне излечимо. Заплатите мне тысяч сто европейских денег – и результат гарантирован!». Так?
- Элен, перестань! – одернул меня Зверь. – Ты сама ведьма, а отзываешься о сильнейшем маге, как последний скептик!
- Ну, разумеется! – я уже почти закончила с формой, и в данный момент прикрепляла к водолазке переговорник. – А знаешь почему? Потому что истинные сильные маги не кричат об этом на всю Вселенную – так делают лишь дешевые фокусники, чья реальная магическая сила не стоит и выеденного яйца!
- С тобой совершенно невозможно говорить серьезно, - покачал головой Зверь. – Ты не могла бы оставить свой сарказм на потом? В конце концов, речь идет о нашей дочери.
- Я слушаю, слушаю, ты говори, - уверила я. – И что там он тебе сказал в двенадцать-то часов ночи?
- Он сказал, что по телефону установить ситуацию довольно трудно, поэтому назначил личную встречу, - сказал Зверь. – Сегодня в промежутке с восьми до восьми тридцати утра мы должны быть у него.
Глаза мои едва только не полезли на лоб от удивления и возмущения. Рефлекторно посмотрев на часы, я узнала, что сейчас уже пятнадцать минут седьмого. Альзаринья, как, собственно, и остальные дети «Центра образования для одаренных», еще крепко спала, и раньше восьми и будить ее бесполезно, а судя по тому, что ни о каком Докторе Стренже я и слыхом не слыхивала, вряд ли он живет в двух минутах ходьбы от «Центра образования».
- Ну, ты бы мне об этом еще завтра сказал! – недовольно хмыкнула я.
- Это не очень далеко, - продолжал Зверь, как будто не к нему обращались, - в хорошие дни можно добраться где-то за час, но учитывая, что сегодня выходной и пробки, то нам надо бы поторопиться. Так что иди, буди Аленьку.
- Хотя, что я переживаю? – после нескольких секунд раздумья, изрекла я. - Можно просто открыть портал.
- Не получится, - осадил меня Зверь, - в доме Стефана блокируется любая магия, кроме его собственной.

Время подходило к восьми, когда мы в очередной раз встали на одном из участков дороги. Впереди нас, загородив почти весь обзор на ближайшие несколько метров, втемяшился грузовик общим размером с хорошую однокомнатную квартиру, который, как назло, плелся медленнее перегревшейся улитки, а сзади вот уже как минут несколько плелся хвост из разномастных легковушек, водители которых нещадно давили на клаксоны и мигали поворотниками, чтобы их пропустили.
Машину вел Генри, мы же с Альзарой сидели на заднем сидении, и не до конца еще проснувшаяся девочка озиралась по сторонам. Матовые потоки дождя, застилающие стекла, делали пейзаж за окнами нечетким и смазанным.
- Мам, «када еим?» - спросила малышка.
- К одному папиному другу, детка, - откликнулась я, продолжая смотреть в окно.
Не знаю почему, но мне стыдно было смотреть в глаза дочери. Бедный маленький наивный ребенок! Она и не представляет, что ее, возможно, ожидает в ближайшем будущем. Не знаю уж, какую инновацию в магическом деле предложит этот самый «Величайший маг всея Вселенной», но так или иначе, Альзаре придется объяснять, что с ней будут делать, а главное, ДЛЯ ЧЕГО. Если даже Генри, который теоретически был заранее готов к такому повороту событий, я едва смогла это объяснить, то что говорить о Марии-Мелинде-Альзаре-Кимене, которой еще не исполнилось и полных двух лет? Как сказать девочке, еще не знающей мира и не понимающей, что такое магия, о том, что в ней живет зло? Ведь это только в материальном и юридическом мире решение за несовершеннолетних обязаны принимать родители или опекуны – в мире же магическом даже неразумное дитя, кое-как способное связать пару слов, должно само дать согласие на такие ритуалы, как исцеление или трансформация. А для этого надо знать ВСЮ ПРАВДУ.
- Ну все, приехали! – сообщил Зверь, останавливаясь посреди дороги.
- То есть? – я оглянулась по сторонам, но не увидела ничего, кроме дороги и по ряду машин слева и справа.
«Да тут еще и пятое измерение замешано!» - фыркнула я про себя: никогда не любила такие дешевые трюки, - но тем не менее стала отстегиваться.
- Ты куда? – удивился Зверь.
- Ну ты же сказал: «Приехали»! – откликнулась я, пытаясь найти кнопку, чтобы отстегнуть ремень.
- Ну да, приехали, - согласился Генри, - посмотри вперед.
Я неохотно подчинилась. Грузовик, который до этого хоть как-то плелся по дороге, теперь встал окончательно, застопорив все движение.
- Козлина, блин! – не стесняясь Альзары, выругалась я. – Ну, какого хрена вот он встал?! Эй, придурок, че дорогу загородил?!!
- Эл, не кричи, - сказал мне Зверь, - во-первых: он тебя все равно не услышит, а во-вторых, там впереди, похоже, авария…
Я вымученно выдохнула через рот. Ситуация не просто показывала – тыкала в лицо, что она против нас, но тем не менее меня укололо нечто вроде беспокойства. Конечно, везти дочь к незнакомому мне магу очень не хотелось, но раз уж он хороший знакомый Генри, да еще и выделил в своем супергеройском графике время для нас, опаздывать было бы свинством: уж лучше сразу отказать…
- На, - я протянула Генри его сотовый, который он положил на заднее сидение, - звони своему Стренжу. Говори, что мы застряли и вряд ли приедем.
- Элен, ну, зачем ты так?! – спросил Генри. - Нам до нужного поворота еще метров пятьсот осталось и после – километра два.
- Ага, с такой скоростью мы часа два еще ползти будем, а уже пять минут девятого, - заметила я и зачем-то добавила: - ведь как отводит!
Генри замолчал: должно быть, задумался, - и я уже начала было лелеять надежду, что мы доедем до ближайшего разворота, развернемся и поедем домой, но тут, как назло, грузовик перед нами резко дернулся и тронулся с места, набирая скорость. Мы тронулись следом.
Дальнейшая дорога заняла минут пять, не больше: почти сразу показался нужный поворот, за которым находился частный сектор. По обе стороны дороги возвышались двух-трех, а то четырехэтажные дома за коваными заборами, за которыми виднелись аккуратные дорожки и клумбы с цветами. Зверь остановил наш Пикап у одного из них: довольно скромного по сравнению с соседними, даже ничем не огороженного.
Пискнуло устройство разблокировки дверных замков. Генри вышел из машины первым, а потом открыл дверь мне и Альзаре.
- Вот теперь приехали, - сообщил он, подавая мне руку.
Я осторожно вышла из машины и, в свою очередь, помогла вылезти Альзаре. Та  ловко спрыгнула с порога и прижалась к моей ноге.
- Ну что, идем? – поинтересовался Генри таким тоном, точно у меня было право на отказ.
- Идем, - выдохнула я, убрав за ухо прядь волос, и взяла за руку дочь, но та заупрямилась, начала хныкать и наотрез отказалась куда-либо идти.
- Альзаринья, что случилось? – я села перед ней на корточки и снова взяла за руку. – Ты не хочешь идти?
Девочка всхлипнула и кивнула, посмотрев на меня жалостливым взглядом.
«Неужели догадалась?» - пронеслось у меня в голове. Вероятность того, что из обрывков нашего с Генри разговора, Альзара могла понять, что с ней что-то собираются делать, была ничтожно мала, но все-таки…
- А почему? – спросила я.
- «Сюка!» - закричала дочка и, выдернув руку, понеслась к машине.
- Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, стой! – крикнул ей вслед Генри. – Элен, вот сколько раз я тебе говорил: не ругайся при детях!
- Ну, конечно, «сумка»! – догадалась я. – Она не ругалась – она забыла в машине рюкзак!
Я оказалась права. Пока мы с мужем спорили, Альзара уже бежала к нам навстречу, держа в левой руке свой розовый рюкзак.
- Ну что, теперь все готовы? – спросил Генри. Я посмотрела на часы: пятнадцать минут девятого.
- Да, - ответила я.
Перед нами во всем великолепии особняк. Трехэтажное здание, с большими полукруглыми окнами на первом этаже и открытым балконом на втором.
Генри нажал на кнопку вызова видеодомофона, прикрепленного слева от двери и сказал, что мы к Доктору Стренжу. Раздался протяжный писк, потом щелчок, и  дверь открыл среднего роста и возраста лысоватый китаец в красном халате, расшитом золотыми иероглифами.
- Доброе утро, - поздоровался он, делая приглашающий жест рукой, - проходите.
- Доброе, - ответила я, сделав шаг внутрь дома, достала из пакета босоножки и стала переобуваться, пока Генри занялся Альзарой.
Встав с корточек, я взяла за руку Альзару, и мы из небольшого, шагов в пять, коридора, прошли в гостиную. Как и сам дом, ничего сверхъестественного она из себя не представляла: обширное помещение с кремового цвета стенами и развешанными на них картинами. Пол темный и нескользкий: скорее всего, паркет, и только посреди комнаты, в зоне отдыха с диваном, двумя креслами и небольшим журнальным столом, лежал темно-бордовый прямоугольный ковер. Телевизора или других предметов цивилизации в комнате не наблюдалось, зато вдоль стены напротив было расположено пять или шесть стеллажей с книгами и различными статуэтками. Некоторые из них были на магическую тематику и, возможно, являлись слабыми артефактами (сильные, обычно, на показ не выставляют).
- Присаживайтесь, - китаец любезно указал на диван. – Доктор Стренж скоро спустится. А пока, может, кофе или чаю? Или чего покрепче?
- Нет, спасибо, - ответил Генри.
- Не голодна, - вежливо отказалась я.
- А какао?! – вставила свое слово Альзара.
- Аля! Как не стыдно! – одернула я.
- Какая милая девочка! – умилился слуга. – Как тебя зовут?
В ответ моя девочка произнесла свое полное имя, но так неразборчиво, что китаец, будучи человеком посторонним, ничего не разобрал.
- Альзара, - пояснила я. - Вы не обращайте внимания на ее шалости: она еще просто маленькая.
- Да ничего, - и он скрылся где-то наверху.
Спустя еще минут пять наверху вновь послышались шаги, и вскоре на ступеньках винтовой лестницы показался силуэт мужчины. На вид он был похож на «классического» испанца, какими их любят изображать в разного рода фильмах. Высокий, стройный, с угольно-черными волосами и такими же черными залихватскими, закрученными усами. Одет он был в темно-синее кожаное трико и красный, с золотой оторочкой плащ. Внешний вид его так и говорил: «Я великий и ужасный маг!» - но говорил это настолько громко и ярко, что мне, как ведьме в шестом поколении, стало смешно.
«Клоун! - тут же выдало мое циничное подсознание. – Ты что, пять минут назад голую женщину в цирке распиливал?!»
- Стефан! – Генри встал с дивана и сделал несколько шагов навстречу хозяину дома.
- Хэнк! – доктор остановился посреди комнаты и пожал моему мужу руку. – Рад тебя видеть! Сколько мы не встречались? Лет двадцать?
- Где-то так, - согласился Зверь и, поняв, что заговорился, добавил: - Знакомься, это моя жена Элен… - вежливый жест в мою сторону, и я в знак почтения тоже поднялась с дивана.
- Рад знакомству, - Стренж подошел ко мне и вежливо поцеловал руку.
«Галантный какой! – поморщилась я и едва удержалась от того, чтобы не отдернуть руку. – Целовать чужую женщину в присутствии мужа!..»
- Спасибо, - ответила я сухо, без тени кокетства или улыбки.
- … и моя младшая дочь, Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, - продолжил Генри, когда мы окончили обмен любезностями.
- Очаровательный ребенок, - хозяин дома улыбнулся девочке, а та прижалась к моей ноге и с любопытством смотрела на незнакомца снизу вверх, очевидно, размышляя, кто этот «дядя» и почему он так странно одет.
- Альзара, что надо сказать? – напомнил ребенку о правилах приличия Зверь.
Девочка продолжала стоять в нерешительности и не понимала, что от нее хотят. Она не так часто бывала в чужих домах и видела посторонних людей, поэтому сейчас растерялась, и готова была заплакать. Я ободряюще посмотрела на нее и слегка подтолкнула в спину.
- «Дасти-э» - наконец, протянула девочка нерешительно, сделала шаг вперед, а потом снова спряталась за меня.
- Ну, о цели нашего визита ты предупрежден, - видя неловкость сложившейся ситуации, Зверь перешел к делу. – Что скажешь?
- Думаю, нам стоит поговорить в кабинете, - произнес доктор задумчиво, незаметно указав взглядом на Альзаринью.
- Да, конечно, - ответила я.
- Тогда прошу, - хозяин дома указал в сторону лестницы.
Я подняла Альзару, посадила ее на диван и, чмокнув в лоб, произнесла:
- Детка, посиди здесь, поиграй, а мама скоро придет. Вот твоя сумка, - я подала девочке рюкзак, оставшийся чуть в стороне от нее, - будь умницей, - и, убедившись, что ничего больше не упустила, двинулась за мужем и доктором Стренжем.

- Если честно, - «Великий маг всея Вселенной» прохаживался мимо нас по кабинету: обширному помещению с темными стенами, кожаным диваном, креслом, письменным и журнальным столом, - когда Генри сказал, что ваша дочь – оборотень, я ожидал столкнуться с несколько другой проблемой…
- То есть Вы ничем не сможете помочь? – я поставила чашку с кофе, которую держала в руках, на журнальный столик и собралась вставать.
«Я так и думала! - поддкануло мое внутреннее «Я». – Клоун!»
Генри, сидящий рядом, одарил меня осуждающим взглядом, в то время как сам хозяин дома сделал вид, что не заметил моего порыва.
- Ну, почему же? – ответил он невозмутимо, - я лишь сказал, что готовился к несколько иному положению вещей…
«Ах, он еще и готовился?! – циник во мне не желал униматься. – Как это великодушно с его стороны! Сказал бы сразу, что ничего в этом не смыслит!».
Не то, чтобы я не уважала Доктора Стренжа как человека или сомневалась в его желании оказать поддержку старинному знакомому, но как в маге при личной встрече я в нем разочаровалась еще больше, чем заочно, и эта его задумчивость способствовала этому еще больше.
- Еще раз повторю, - акцентировал наше внимание на своих словах доктор, - я не отказываюсь помочь, просто мне необходимо уточнить кое-какие детали.
- Мы ответим на любые твои вопросы, - твердо сказал Зверь, не разделяющий моего мнения, - но я сам мало знаю о сложившейся ситуации. Поэтому думаю, с этим лучше справится моя супруга.
- Разумеется, - кивнул Стренж; он перестал ходить из угла в угол и сел за стол. – Итак, Вы рассказывали, что причиной обращения Вашей дочери, стал вовсе не укус оборотня, путь даже и перворожденного. Так что же, в таком случае, стало тому причиной?
- Вы меня, должно быть, невнимательно слушали, - я старалась вежливо улыбаться, попивая кофе, хотя внутри у меня все кипело от негодования. – Альзара оборотень лишь наполовину…
- Что значит: «наполовину»? – брови мага удивленно взметнулись вверх, точно я говорила о каком-то нонсенсе.
- А то и значит, - мой тон казался мне самой достаточно вежливым и сдержанным, но что-то во взгляде собеседника говорило об обратном, - моя дочь не имеет конечной звероформы, как у обычных оборотней, но в той же мере у нее нет и полноценного человеческого обличия – только переходная форма, как Вы могли наблюдать.
- Но с чего Вы тогда взяли, что это именно обращение, а не магическое инфицирование, наложенное на физическую мутацию, допустим?
«Старо предание… Если не было укуса, но при этом оборотень не потомок демона высшего уровня и самки волка, то сразу – магическое инфицирование! – мне надоело слушать все эти заранее заготовленные клише. – Конечно, иного и быть не может в магической природе!»
«Магическое инфицирование» - частое явления в мире темной магии. Дело в том, что не все демоны высшего уровня (имеющие или способные принимать постоянное человеческое обличие, а так же обладающие красной кровью) достаточно сильны для того, чтобы занимать значимые «посты» в иерархии Подземного мира, но в то же время существуют такие демоны (реже – темные колдуны и некромаги), как правило уровнем ниже, но способные поглощать силы других и передавать их по цепочке. Но дело в том, что держать в себе такое огромное количество разнообразных способностей, какое эти сущности способны в себя впитать, невозможно, так же, как и долго держать энергию в чистом виде, а «покупателей» на ту или иную силу удается найти не сразу, демоны-дельцы используют тела-«сосуды». Чаще всего, это простые смертные, невинные, у которых нет и по определению не может быть своих сил (если они не мутанты), но бывают и исключения. И именно процесс передачи и хранения силы в отношении жертвы называется магическим инфицированием, или, для краткости, инфекцией.
- Исключено, - ответила я, - посредством инфекции заносятся лишь активные силы, к тому же, жертва может при должной концентрации себя контролировать, а тут…
- Тогда я не понимаю, чем можно объяснить происходящее с девочкой, - пожал плечами Стренж.
- Собственно, ничего другого я и не ждала, - не выдержав, вслух произнесла я и обратилась к мужу: - идем, дорогой. Я же говорила…
- Стой, Элен! – почти приказным тоном одернул меня муж. – Ты не сказала Стефану одной важной вещи.
- Да зачем выносить семейные неурядицы на посторонний суд? – пожала я плечами. – Раз он сразу ничего не понял, то говорить о какой-либо помощи с его стороны бессмысленно.
- То есть ты хочешь сейчас отказаться от активных действий по спасению нашей дочери и оставить все, как есть? – возмутился Зверь.
- Да нет никаких больше возможных действий, пойми! – стояла на своем я. – Ты только зря побеспокоил Доктора Стренжа.
- Стефан, - не став препираться со мной, обратился Зверь к хозяину дома. – Элен – ведьма, а причина болезни Альзары, по словам этой ведьмы, проклятие, вызванное кровосмешением.
Я одарила мужа взглядом, в котором разве что не плясали языки пламени. Зачем было говорить о моей магической сущности, если сам «Великий маг» не увидел проклятия. Какая разница, кровосмешение тому причина или нет?
Доктор задумался – повисла неловкая пауза. Спустя несколько секунд, он поднялся с места и, подойдя к книжной полке, снял с нее среднего размера книгу в черном кожаном переплете и стал медленно ее перелистывать. Видно было, что книга была довольно старой и ее давно не открывали: от пожелтевших страниц неприятно пахло пылью.
- Это меняет дело, - медленно произнес хозяин дома после нескольких минут чтения. – Теперь, когда причина ясна, я могу с уверенностью сказать, что есть способ помочь малышке. Существует ритуал, по сути своей черно-магический, но в данной ситуации – это реальный выход из сложившегося положения. Название ритуала…
Не успел маг закончить фразу, как я вскочила со своего места так резко, что задела коленями маленький кофейный столик, который тут же опрокинулся, а стоящая на нем фарфоровая чашка разбилась, оставив горку осколков и кофейное пятно на ковре.
- «Полное обращение»! Нет! Исключено! – вскрикнула я в негодовании. – Вы считаете, я дилетант?! Думаете, я не знаю об этом ритуале?!
- Я… - Стефан собирался что-то сказать, должно быть, в свое оправдание, но позволить этому клоуну вякнуть очередную глупость, я уже не могла. Хватит! Наслушалась!
- Вы, мистер Стренж, слышали когда-нибудь о Зачарованных?! – спросила я тоном полным злобы, нервов и сарказма.
- Да, это сестры-ведьмы, - ответил несколько обескураженный моим поведением хозяин дома. – Об их «Силе трех» в магическом мире долгое время ходили легенды, но поодиночке… - я снова не дала мужчине договорить:
- Так вот, я одна из них, одна из сестер Холливел, зачарованная! Ведьма в шестом поколении, потомок Мелинды Уоррен! Мой племянник – мальчик, в день рождения которого вся магия замерла, встречая своего нового повелителя!
- Алина, не надо, - Зверь в попытке угомонить коснулся моего локтя, сделав то, что не делал почти никогда: назвал настоящем именем, но я резко скинула его руку.
- Но ведь сестер всего трое… Четверо, если считать погибшую Пруденс, - изрек хозяин дома, воспользовавшись  секундной передышкой.
- Заткнись! Тебя это не касается! – я перешла на истерический визг. – Неужели ты думаешь, что я бы не согласилась на этот ритуал, если бы он был приемлем?! Клоун!
- Не кричите, уважайте мой дом, - произнес Стренж  на удивление спокойно. – Возможно, Вам не все известно.
Я хотела было ответить, что я о нем думаю, куда ему идти, и что на его месте я бы не была так спокойна, но почувствовала, что речь меня не слушается, ноги тоже постепенно становились ватными – я даже испугалась, решив, что меня парализовало. Какая-то неведомая сила заставила меня опуститься обратно в кресло, и все, на что я стала способна в этот момент, - внимать.
- Вы, наверное, думаете, - произнес он спокойно, вернувшись за стол, - что мне настолько непринципиальны методы, «лечения», выражаясь медицинской терминологией, что я готов пожертвовать душой дочери моего знакомого, который обратился ко мне за помощью? Как ни странно, я Вас понимаю, Вы мать и всеми способами стараетесь защитить свое дитя.
Говорил маг с завидным в сложившейся ситуации уважением, и почему-то я знала, что он ни на грамм не кривил душой. После того, как он показал свою силу в действии, я поняла, что несмотря на свой нелепый костюм, доктор далеко не простой фокусник, сбежавший из цирка. И грубить ему уже как-то не хотелось.
- Однако, - говорил Стренж, - что конкретно Вы знаете о ритуале полного обращения?
После того, как он задал вопрос, я почувствовала, что ко мне вернулась возможность говорить. Первой мыслью было встать и уйти, но этой возможности мне не давали: маг видел меня насквозь.
- Ритуал проходит в момент, когда оборотень в теле человека наиболее силен, в момент приступа. В помещении, где проходит обряд, помещают жертву. Как только наступает время, оборотень бросается к жертве, раздирает ее – и все. Дело сделано.
- Классическая схема именно такова: удовлетворить потребности животного, - согласился Стренж, - но сразу видно, что, несмотря на величие Вашего рода, никто до Вас не сталкивался с этим проклятием.
«До меня, кроме самой Мелинды, никто с мутантами и не спал!» - пронеслась предательская мысль, но Стефан предпочел оставить ее без внимания.
- …и поэтому, вероятнее всего, ритуал в «Книге таинств» не прописан. Так вот, схема, которую предложил я, такова: ритуал проводится в полночь, но ни в коем случае, не в полнолуние, а жертва заготавливается заранее.
- А смысл? – не поняла я. – Вызвать оборотня искусственно или он появится сам – не все ли равно?
- Если вы дали дочери нормальное воспитание – смысл есть, - ничуть не удивился моему вопросу доктор. – В тот момент, когда девочка выпьет зелье, оборотень вырвется наружу и рванется к жертве, а девочка, если у нее нет никаких маний, в чем я не сомневаюсь, будет этому противиться. На несколько секунд, в зависимости от силы воли, произойдет разделение сущностей. Если в этот момент чисто физически схватить оборотня: подойдет сетка, клетка, да хоть ружье со снотворным, - и успеть уничтожить – девочка будет спасена.
- А если нет? – на всякий случай поинтересовался Зверь.
- А если нет – то тут твоя жена прекрасно знает, что делать: схема стандартная.
- Я не причиню вреда моей дочери! – сказала я.
- Изоляция – это самое гуманное, - улыбнулся Стренж. – Вы думаете, мало по Земле оборотней ходит, которые вне приступов, - вполне адекватные люди?
- Нет, но душа…
- О душе надо было думать раньше… - с сожалением выдохнул он. – Но в любом случае, при жизни с девочкой ничего не случится.
- Спасибо за помощь, Стефан, - поблагодарил Генри. – Так ты проведешь ритуал?
- Увы, нет, - ответил доктор, - не смогу. Девочку надо подготовить, все ей объяснить – это займет время и неизбежно нанесет травму ребенку, поэтому лучше будет сделать все в более привычной для нее обстановке: в Институте или особняке сестер Холливел. Никто иной, как ведьмы своего рода, не сделает этого лучше.

Прошла пара часов. Я хотела уйти сразу, но Доктор Стренж настоял на том, чтобы мы остались на ленч: по его словам, хотел поближе познакомиться с «пятой сестрой», но только я знала – он испытывает меня на общую адекватность. К тому же, после нейроблокировки я еще не слишком твердо стояла на ногах. Альзаре, как самой мирной из нас, которая все два часа нашей со Стренжем беседы спокойно сидела на диване и играла с любимой куклой (именно она была в рюкзаке), дали в качестве презента кружку вожделенного какао, которое она с удовольствием выдула в ту же минуту, несмотря на то, что кружку едва можно было держать в руках. Но пришло время уходить.
- Стефан, еще раз извини мою жену за сцену, которую она устроила в кабинете, - произнес Генри уже у дверей.
- Да, если бы я еще на лестнице не заметил некоторые ее проблемы ортопедического профиля, я бы, пожалуй, вызвал ее на поединок, - улыбнулся он с намеком. – А Вам, Алина, впредь не советую хвастаться могуществом, которое не принадлежит лично Вам. И… совет врача: смените обувь на более жесткую.

Чуть позже полудня мы переступили порог «Центра образования». Альзара всю дорогу задавала нам разнообразные вопросы по поводу того, зачем мы ездили к мистеру Стефану, но отвечать на них ни я, ни Генри пока не хотели: сначала надо было обдумать, как правильнее всего было это сделать.
- И все-таки зря мы зашли домой, - сказал Зверь на пути в спальню, - надо было сразу от дома Стефана открыть портал и отправиться в дом Холливел.
- Ага, а машину нам бы тоже Стефан обратно пригнал? – спросила я с иронией. – К тому же, сегодня моя очередь готовить обед. Ты не забыл?
- По-моему, раньше дежурство по кухне тебя никогда не останавливало, - заметил муж, - уж если ты что-то наметила – тебя с места не сдвинуть. Или ты мне все еще чего-то не сказала?
- Я… Ну, вообще-то… - засверкавший в воздухе сноп бело-голубых искр не дал мне закончить, и перед нами материализовалась Лилу.
- Мама, папа! Ну, наконец-то вы вернулись! – бросилась она к нам в объятья. – Так мы пойдем покупать форму?!
- Нет, детка, - ответила я с сожалением, погладив дочь по волосам, - сегодня не пойдем.
- А почему?! Ты же обещала! – мой ангелок обижено надула губки.
- Потому что сегодня я готовлю обед, солнышко.
- А после? – Лилиана никак не хотела сдаваться. – Давай пойдем после обеда. Ну, пожалуйста!!!
- Лилиана, я сказала «нет» - значит, НЕТ. Não, - для большей значимости я повторила на португальском. -  Você comprеende? [восэ компреэнджэ] (Ты понимаешь?)
- Sim [синь], - Лилу была готова расплакаться. – Я все прекрасно поняла! Вам просто все равно, в чем я пойду в школу!
- Лилу, ангел мой, просто после обеда мы все вместе планировали перенестись в Сан-Франциско, к твоим тетям, - я знала, что этот аргумент, как никакой другой, успокоит дочь. – А форму мы купим на следующей неделе. Хорошо?
- Точно?!
- Я тебе обещаю.
Не знаю, поверила ли мне девочка, но во всяком случае, плакать не стала, а молча перенеслась к себе.
- Так что ты мне хотела сказать? – напомнил Зверь. – Нас отвлекла Лилу.
- Никто, кроме Пейдж, не знает о том, о чем мы говорили с доктором Стренжем, - призналась я. – А Мелинда вообще никогда не видела девочку.
- Как не видела? – удивился Зверь.
- Я никогда не брала четверняшек на шабаш, - пояснила я, - ссылалась, что они еще слишком малы. А Мелинда, как ты знаешь, сама к нам не заходит…

Мы перенеслись в особняк Холливел, когда часы в гостиной показывали без четверти одиннадцать. Конечно, это время сложно было обозначить словами «сразу после обеда», но должна же была я привести мысли в порядок и придумать, как буду объяснять все это Мелинде? Сестры, я уверена, поймут, а вот она… К тому же, помимо обеда за мной числился еще и ужин.
- Элен, какой приятный сюрприз! - Мелинда, одетая в короткое черное платье на бретельках, вышла из глубины дома, услышав нас. – Да еще и всей семьей… Генри, здравствуй! Лилу, красавица…
На лице бывшей средневековой ведьмы играла ее вечная лучезарная улыбка, но в глазах ясно читалось: «Даже я научилась пользоваться мобильным!»
- Прости, надо было предупредить, - в этой круговерти я, как всегда, забыла о самом главном. – У вас какие-то свои планы?
- На сегодня – нет, - ответила Мелинда, - но завтра у Ваета День рождения, и он хочет пригласить друзей из обычной школы. Поэтому, если хотите остаться ночевать…
Тут взгляд основательницы рода упал на Альзару, которая все это время стояла около меня, но оставалась незамеченной, и я не успела посчитать, сколько раз Мелинда изменилась в лице.
- Это Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, - пояснила я, опережая все возможные вопросы, - моя младшая дочь.
Альзара с восхищением смотрела на Мелинду. Несмотря на то, что лично они никогда раньше не встречались, девочка многое знала об основательнице рода, по крайней мере, настолько, насколько может знать ребенок неполных двух лет от роду.
- Что ж, - собравшись с мыслями, произнесла мисс Уоррен, - теперь понятно, почему вы так долго скрывали ее от моих глаз… Но, поверьте, не было никакого смысла этого делать: я уже довольно давно живу в этом времени, и привыкла к тому, что здесь есть мутанты… Она же мутант?
Поведение Мелинды напоминало сейчас поведения расиста, пытающегося быть политкорректным.  Могла поспорить, не будь здесь Генри, выражения ее были бы куда более резкими.
- Альзара, иди поиграй с мальчиками, - подтолкнула я дочь в спину и обратилась к Госпоже основательнице: - А вот об этом я и пришла поговорить…
Рассказ занял около получаса. Как ни странно, Мелинда выслушала все молча, без вспышек гнева и обвинений в мой адрес, и даже о скрытых сторонах ритуала полного обращения не сказала ни одного бранного слова. Лишь когда я закончила, она медленно поднялась с дивана и со вздохом произнесла:
- На самом деле я давно подозревала что-то неладное. Скажу больше: предвидела, - а увидев девочку, убедилась в этом окончательно. Но вся проблема не в том, как приняла это я и даже не в том, как примут это Пайпер и Фиби – проблема в другом.
- Только не говори, что я попортила кровь вашего рода и теперь, лишившись магии, должна быть с позором изгнана из него, - устало проговорила я, прекрасно зная характер основательницы рода.
- И не в этом тоже. В конце концов, я в свое время поступила не лучше, - голос Мелинды оставался спокойным и грустным, - и не в том десятке причин, которые ты, возможно, сейчас назовешь. Проблема в самой Марии-Мелинде.
В тот момент, когда основательница рода произнесла первую часть имени нашей с Генри дочери, опустив при этом вторую, я поймала удивленный взгляд мужа. Дома намного чаще это делали с первой частью, а в большинстве случаев, и вовсе сокращали просто до «Альзара» и его производных, и поэтому Зверю было не очень привычно. Я же, знакомая с древне-финикийским языком, прекрасно Мелинду понимала: «Альзара-Кимена» в дословном переводе означает «Святая демоница», а лишний раз подчеркивать сущность девочки ведьма не хотела.
- Элен, думаю, поняла, о чем я, - речь Мелинды, несмотря на всю напряженность ситуации, действовала на меня умиротворяюще, - для тебя же, Генри, объясню. Несмотря на юный возраст, последнее слово остается за девочкой: именно ей решать, хочет ли она стать оборотнем или оставить все, как есть.
- Я уже слышал об этом от своего знакомого мага, - сказал Генри, - но до сих пор не могу понять одной вещи: как это будет выглядеть. Малышке в сентябре исполнится только два года. Все ее знания о магии, скорее всего, основаны на сказках, которые ей читают перед сном. Как она может дать или не дать согласия, если она еще даже ничего не понимает?
- Любой ритуал перевоплощения – манипуляция с душой. А ей может распоряжаться только сам обладатель. Таково главное правило магии, которым не пренебрегают даже темные силы, - голос основательницы рода был невозмутим.
- Меня, если честно, беспокоит другое, - призналась я, - информацию-то можно донести и до маленького ребенка, главное, чтобы в удобоваримой форме. Но вот захочет ли Альзаринья на это пойти, не испугается ли – вот в чем вопрос.
- Ты сомневаешься, правильно ли воспитала дочь? – удивилась Мелинда.
- Не сомневаюсь, - ответила я, - но мой муж прав: ей нет и двух лет, и как-то и без обращения хорошо живется. Тем более, сказать: «Ты сейчас злая наполовину, а станешь полностью» - и она точно скажет, что мама с папой и так любят. Ведь чтобы стать оборотнем, она должна этого захотеть: без этого ритуал не состоится. А уж что мы там будем с отделившейся сущностью делать: ловить ли, убивать ли – не важно. Иначе зло со стороны не выглядело бы так притягательно и сладко.
- Но ведь мы собираемся проводить этот ритуал не для того, чтобы оставить девочку оборотнем, а для того, чтобы изгнать его.
- Вот, вот, - пыталась донести я, - а это уже перегрузка детских мозгов.
- Элен, скольких детей ты родила? – задала Мелинда, казалось, ни к чему не относящийся вопрос.
- Семерых.
- А скольким из них сейчас больше полутора лет?
- Троим.
- И ты хочешь сказать, что никогда не объясняла им сложных вещей, как ты выражаешься, «не для детских мозгов»?
- Самое сложное, что я им объясняла – это почему за нами постоянно охотятся злые дяди с лазерными пушками и огромные роботы, а так же всякие «не человеки – не мутанты»: демоны.
- И как, поняли?
- На тот момент, по-моему, не очень…
- Но приставать перестали?
- Да.
- Значит, и тут справишься.
Я вздохнула: Мелинда права. Так просто оставлять все нельзя, ведь рано или поздно охотник все равно найдет свою жертву, и тогда ритуала точно никакого не понадобится, зато понадобится объяснение, зачем Альзаре сидеть в клетке и почему нельзя просто взять и задрать одного-другого ученика, раз так хочется, а это намного сложнее. Да и, раз уж на то пошло, не обязательно Альзаре понимать весь ужас сложившейся ситуации и то, что, если не провести ритуал, она будет опасна для общества и ей пожизненно придется принимать лекарства, со временем, возможно, психотропные – пусть для нее это будет просто такой игрой. Если я правильно поняла слова Стренжа в кабинете, из-за проклятия Альзара застряла где-то между оборотнем и человеком, а значит, если оборотня убрать, у девочки будет вполне нормальная, человеческая, внешность, а это как раз то, о чем мечтает малышка. Набравшись в решимости, я вышла из гостиной и пошла искать дочь.
Мария-Мелинда-Альзара-Кимена вместе с моими племянниками, Ваетом и Крисом, была в детской, но в отличие от мальчиков, старшему из которых было тринадцать, а младшему – одиннадцать, девочка лежала на ковре посреди комнаты и сладко посапывала среди игрушек. Неудивительно, дома она редко ложится позже десяти.
- Она уснула, - сообщил Вает. – Может, не стоило брать ее на шабаш?
- Это для ее же блага, - ответила я и склонилась над дочерью.
- Аленька, малыш, - я тронула ее за плечо, - просыпайся.
Девочка потянулась, приоткрыла один глаз, посмотрела на меня и закрыла обратно.
- Дочь, - я перевернула ее с боку на спину, и она издала стон, больше похожий на рык рассерженной кошки.
- Мы «до-ой»? – спросила она.
- Нет, Аленька, - я села в крутящееся кресло возле компьютера Ваета и похлопала себя по коленям, - иди сюда.
- Спать хочу, - Аля потерла заспанные глаза, но все-таки подошла и забралась ко мне на колени.
- Мне надо с тобой поговорить, - сказала я с как можно более серьезным видом. - Ты уже большая девочка?
Алька кивнула.
- И умная?
Снова кивок, и улыбка до ушей: какой ребенок не любит, когда его усиленно хвалят.
- А скажи мне, - я посмотрела на дочку и улыбнулась, - ты у нас красивая?
Тут девочка опустила глаза и задумалась, принявшись разглядывать свои руки. Затем для чего-то провела ладонью по моей щеке, потрогала волосы и, наконец, вздохнула.
- Не-а, - и потупила взгляд.
- А знаешь почему? – надо будет потом разобраться, кто внушил моему ребенку эту идею, но сейчас это играло мне на руку.
- «Шесть», - пролепетала девочка, имея в виду «шерсть».
- Ну, хорошо, а почему она у тебя знаешь?
- Папа, - кивнула Альзара, довольная, что разгадала все мои загадки.
- Нет, моя принцесса, не потому что папа у нас пушистый, - я засмеялась, крепко прижав дочурку к себе, и заговорщически посмотрела на нее. – А потому, что ты у нас настоящая заколдованная!
- Как Фиона? – вспомнила девочка историю о зеленом великане Шреке и его друзьях.
- Почти, - кивнула я. – В тебе сидит злой-презлой тигр и, когда ты смотришь на полную луну, он просыпается и идет на охоту. Ты ведь у нас сильная девочка?
Малышка слабо кивнула, завороженная историей о своей сущности: для нее это была очередная красивая сказка, в которой добро обязательно победит зло.
- Вот видишь! И этот тигр очень-очень хочет, чтобы наша Аленька была злой-презлой, как все демоны! – я принялась щекотать малышку, чтобы отогнать от нее страх. – Ты хочешь быть злой?!
Девочка тут же замотала головой, так сильно, что два ее хвостика на голове захлестали ей по лицу и растрепались.
- А какой ты хочешь быть, - улыбнулась я еще более добродушно,- скажи-ка мне?
- «Добой»! – воскликнула девочка и, помолчав, добавила: - и «касивой»!
- А для этого что нужно сделать? Ну, подумай! Что? – подталкивала я ее к мысли. – Правильно! Расколдовать! А как это сделать?
- «Пинц»! – догадалась Аля.
- Нет, принц тут не поможет, - сделала вид, что расстроилась я. – Чары сильные. А надо что? Надо тебе выпить зелье. Оно горькое, но зато будешь ты у нас и добрая, и красивая.
- Как «пицесса»?! – глазки моей девочки радостно засверкали.
- Даже красивее, - пообещала я. – Ну что, выпьешь зелье?
- Да!!!
- Тогда слушай. Тебя сейчас Госпожа основательница оденет в красивое платье и поведет на чердак: там уже и свечки горят, и все готово, - и ты выпьешь зелье. После этого тигр захочет охотиться и тебя с собой потащит, а ты стой на месте и ничего не делай. Как бы он тебя с собой не звал. И ничего не бойся: я тоже там буду, и тети, и сама Госпожа основательница…
- И Вает с Крисом?
- И Вает с Крисом, - подтвердила я.

На чердаке все было готово к проведению таинства: царил полный мрак, разносился запах сандала и кориандра, в углу за ноги подвешен черный петух: из горла его шла и стекала по телу на пол кровь, но птица была еще жива, хоть и, не будь привязана, билась бы в конвульсиях.
Среди этого кошмара малышка Мария-Мелинда-Альзара-Кимена, одетая в белоснежное льняное платье до пят, с распущенными огненно-рыжими  волосами и босая, стоящая в круге из восьми белых свечей и веток омелы, выглядела невзрачной тенью в мире мрака. В свете свечей я видела ее лицо: девочка старалась храбриться и даже пыталась улыбаться, но лицо ее выглядело совершенно потерянным. Она всматривалась в царящий вокруг мрак, стараясь отыскать в нем мой взгляд.
Мы с сестрами стояли по периметру и ждали, когда часы пробьют полночь. Мне было немного страшно. Не потому, что сейчас нам придется совершать магический ритуал (их в моей жизни накопилось достаточно), а потому что боялась, что ничего не выйдет, и мы не успеем. Наконец, гулкий бой часов разрушил тишину. С первым ударом Мелинда подошла к Альзаринье и медленно протянула ей белую чашку с терпким травяным настоем. Я видела, как руки малышки дрожали, когда она брала ее. Мы встретились с дочерью взглядом – я улыбнулась и подмигнула ей. Тогда малышка осторожно поднесла чашку к губам. Каждый ее глоток отражался моим ударом сердца. Раз, два, три… На шерстинках девочки застыли капельки слез. Свечи вспыхнули ярче, загорелись, зачадили ветки омелы. Альзара вдруг стала полупрозрачной, бесплотной, точно призрак, а рядом с ней возникло существо, похожее одновременно на волка и львицу. Все остальное – секунды. С разъяренным рыком, оскалив зубы, оборотень метнулся к добыче, под которой уже образовалась густая лужа крови.
- Девочки, сеть! – крикнули мы с Пейдж хором, и наш голос слился в один.
Сеть, рык, возня, серебряная пыль и заклинание, произнесенное в пять стройных голосов, и снова сеть – пустая. Я подняла глаза в круг свечей и дыма.
«Если что-то случилось с Аленькой – я себе не прощу!» - ударило в виски.
Там стояла маленькая, крепенькая девочка с почти молочно-белой кожей без тени румянца или загара. Ничего животного в ее чертах. Мария-Мелинда-Альзара-Кимена… Я узнала ее не разумом, а сердцем. Долю секунды она смотрела на нас, а потом… разревелась.
- Ну, что ты, моя девочка? - я бросилась к ней и обняла. - Все хорошо…

Глава 55

Только недавно вернулись в «Центр образования для одаренных» с очередного задания. Три дня я, Зверь и Ороро провели на «Геноше». «Друзья человечества» вновь активно подняли головы и разрабатывают новую, усовершенствованную, вакцину. Как показал опыт последних лет, прежний препарат имел долгосрочный, но все же временный эффект, и, если был сделан в раннем возрасте, годам к пятнадцати-семнадцати «ген-икс» часто просыпался снова. В новом же веществе будут содержаться микроскопические капсулы с ртутью, которые будут разрываться при повторном всплеске силы и уничтожать жертву за сутки. По словам Крида-младшего: «Конечно, если не успеть сделать повторную вакцинацию». Наша миссия заключалась в том, чтобы, проникнув в главную лабораторию, уничтожить опытные образцы и схемы воспроизведения активного вещества. Конечно, не обошлось без жертв: погибло несколько подопытных и десятка два солдат со стороны Кридовской шайки, - но, в общем и целом, своего мы добились.
Сейчас Генри в лаборатории изучает полученный образец,  Ороро занимается документацией, а я до этого момента прибиралась в спальне, случайно нашла этот дневник и пролистала его.
Больше трех лет прошло со времени последний записи. После исцеления Альзары я решила сделать его жирной точкой в повествовании своей жизни, но с ностальгией пролистав крупно исписанные страницы, решила продолжить.
Итак, подходит к концу октябрь две тысячи девятнадцатого. «Центр образования для одаренных» по-прежнему работает в штатном режиме, ежегодно принимая по двадцатке-другой новых воспитанников, учеников и студентов. Время пролетает быстро: уходят одни – на их место приходят другие, растут и взрослеют дети, поднимает голову, готовясь к расцвету, «Наследие-икс». Не узнать уже в этих почти подростках малышей, какими они были всего три года назад.
Альберта так и не смирилась с фактом совместного проживания Ороро и Логана. Назло ему, а может, из гордости она пропускает общие тренировки, и тренируется отдельно самостоятельно: без наставников и обязательной программы. Первое время Ороро была против, ведь такой метод «самообучения» может навредить физическому и моральному здоровью девочки, но природное упрямство Бертиньи с годами только усилилось, и Грозе пришлось сдаться. И не напрасно. Отсутствие тыла и подстраховки реальных людей, а не безмозглых голограмм, запрограммированных на определенный спектр действий, хоть и лишило девушку умения работать в сплоченной команде, но в той же мере сделало ее ведущим бойцом среди «Наследия» и молодежной команды. Время же свободное от тренировок девочка (хотя уже девушка) проводит на улице за территорией «Центра образования для одаренных» в компании самых обыкновенных парней и девчонок, ее ровесников. «Уж лучше на улице до самой ночи, лишь бы не видеть эту брутальную физиономию рядом с моей МАТЕРЬЮ!» - отвечает она на все упреки старших.
Маркусу Грей-Саммерсу, сыну Джины и Скотта, одиннадцать лет, он неплохо владеет лучами, почти не пользуется телекинезом и уже не так привязан  к матери, как это было в последние годы. Больше всего мальчика интересуют электроника, конструирование и моделирование. Его сестра Анинья выросла в красивую кареглазую девочку с длинными огненными, как у матери, волосами. Ей семь лет, но она прекрасно справляется с огненной сущностью внутри себя. Хотя она не слилась с Фениксом воедино, как думали мы раньше, но нашла довольно стойкий баланс и если не подружилась с ним, то добилась мирного нейтралитета. На все вопросы удивленной этим фактом Джины, отвечает, наивно пожимая плечиками: «Просто птичку нужно было любить, а не выгонять. Это же так просто!».
У Мишеля за эти годы успел проявиться икс-фактор. Теперь у мальчика есть звероформа и верный друг и защитник: белый волк с голубыми глазами. В зависимости от настроения Майк может как сам превращаться в волка, так и вызывать его отдельно. В последнем случае животное материально лишь в момент атаки, а все остальное время – неосязаемый призрак со светящимися контурами шерсти. За последние годы мальчик стал более решительным и менее общительным. Все свои проблемы вот уже полгода делит только с Волком, а эмоции выплескивает на бумагу в виде рисунков. Так же непонятно, продолжает ли он общение с Мистикой или нет. Ситуация еще больше осложнилась месяц назад, когда Шельма объявила, что ждет ребенка.
Выросли и мои любимые спиногрызы. Если честно, я уже начинаю беспокоиться, как буду следить за ними в будущем. Лилу уже десять лет, она довольно успешно учится в пятом классе и посещает кружок химии и естествознания, умудряясь как-то объединять это со Школой магии. Из общаги она перемещается в 8:20, ровно за пять минут до начала занятий, и возвращается где-то в пять-шесть вечера, успев пообедать в особняке моих сестер и выучить пару заклинаний с Ваетом и Крисом. После чего, обычно, поцеловав меня в щеку, машет ручкой и уносится к отцу в лабораторию, где они просиживают часто до самой ночи, проводя эксперименты с морскими свинками или читая труды известных классиков. Чудо, а не ребенок! Единственное, из-за чего я переживаю за нее - последние года два девочка резко посадила зрение и теперь вынуждена носить очки.
Куда больше меня беспокоят четверняшки. Они рождены в один день, одного месяца и года, хоть и не однояйцовые, но близнецы, но никакого единения между ними нет. Розана – просто маленькая оторва, для которой слово «нельзя» означает «Не при взрослых». Она ураган, сметающий все на своем пути! Она боец, не видящий различий между боем и детской забавой. Только теперь, спустя больше пяти лет после ее рождения, я поняла: за всеми этими проблемами с Альзарой и Анжеликой, на нее у меня времени и не хватило. То есть, конечно, с детсадовского возраста Роза была на моих глазах все двадцать четыре часа в сутки, но часов двенадцать из них в поле моего зрения находилась еще и целая группа воспитанников, в которой девочка была не самой буйной. Когда же я возвращалась в комнату после трудового дня, именно Розана обращала на меня меньше всех внимания, словно и не нуждается во мне вовсе. Недавно у девочки проявилась ранняя мутация: она стала метаморфом. Теперь изменить собственный ДНК для нее – словно одеть маску на маскараде. Ее реальный облик почти не имеет изъянов: ни шерсти, ни хвоста, ни шрамов или рун, покрывающих кожу, - но пятилетняя девочка не ценит этого. Иногда, когда она смотрит мне в глаза дома, не на тренировках, я не вижу в этих зеленых изумрудах, часто измененных на звероподобную форму, ничего, кроме недетской затаенной усмешки. Розу не интересуют игрушки, если это не пистолеты, одолженные или просто украденные у кого-нибудь из мальчишек. Книжки она лишь слегка просматривает, но в ее умении узнавать буквы, и даже чуть-чуть читать, сомневаться не приходится. Но использует она этот навык только тогда, когда это в ее интересах. Она умеет быть милой и спокойной при родителях или преподавателях, но при этом боишься отвернуться хотя бы на миг, чтобы в комнате не произошла революция. С сестрами, да и остальными наследниками, она ведет политику холодной войны: «Не трогай, и я тебя не трону, но если мне надо что-то от тебя, или ты перешел мне дорогу – берегись!» - главный ее принцип, которому девочку даже никто не учил. Единственная, к кому она  более или менее благосклонна - это Анжелика. Но и эта благосклонность подобна насмешке. Дар метоморфа, казалось, полностью развязывал Розане руки и делал неуправляемой. Все, что пока еще сдерживает старшую из четверняшек – это желание быть оцененной окружающими, признание ее превосходства и мастерского владения даром.
За старшей сестрой в желании быть независимой и самостоятельной тянется и Алисэн, хотя, надо признать, она куда более лояльна, чем Розана, или просто хитрее ее. Названная мной так в честь героини мною же придуманного когда-то рассказа, девочка далека от образа маленькой принцессы, какой хотела я ее видеть, давая это имя. От природы девочка большая фантазерка, которой на фоне фантазии открылась не одна параллельная реальность, но ни в одной из них малышка даже не помышляет становиться чем-то возвышенным. Ее любимый образ – амазонка. Возможно, это продиктовано образом жизни, который ведет «Наследие-икс», а возможно, легендой про «Робин Гуда», которую заучила уже наизусть, но раз от раза требует рассказать ее снова. Однако в последнее время на первой же фразе девочка останавливает рассказчика (меня или Генри) и, недовольно наморщив носик, восклицает: «Нет! Все было совсем не так!» - и начинает рассказывать свою историю. Еще одна ее отличительная черта – единение с природой. Когда Лилу из желания помочь сестре познать мир рассказала, что мясо – это не что иное, как части трупов невинно убиенных животных, Алиса наотрез отказалась от мяса. Как ни объясняли девочке тот факт, что растущему организму просто необходимы животные продукты («Не будешь есть мяса – никогда не станешь достаточно сильной»), она упрямо повторяла одно: «Человек – это тоже животное, так его что, тоже есть можно?!». Поборовшись с Алисой месяца два, и я, и все икс-мены, и даже Генри смирились с выбором девочки, а вскоре поняли и его причину. В то время как мы считали пятую дочь совершенно обычным, не имеющим пока сверх способностей, ребенком, в ней зрел весьма редкий дар, называемый «звериная телепатия». Заключается он в том, что девочка отлично чувствует эмоции животных и, более того, способна управлять ими в соответствии со своими желаниями. Допустим, может заставить угомониться бешеную собаку или заставить безобидную канарейку заклевать хозяина до смерти (последнее, по понятным причинам, практиковать ей никто не дает). Алиса, как и Розана, пытается показать себя взрослой и самостоятельной, доказать, что не нуждается во взрослых, но на самом деле ее самостоятельность далека от совершенства. На контрасте с другими «Наследниками» она – самый обычный, ничем не отличающийся от своих сверстников, ребенок. Умеет самостоятельно одеваться, чистить зубы, причесываться, но со шнурками до сих пор – беда, как и с тем, чтобы самостоятельно собрать волосы в какую-то прическу. Так же у девочки полностью отсутствует усидчивость. Она привыкла, что все у нее должно получаться с первого раза: понять мысль, запомнить стих, нанести точный удар, безошибочно поставить блок. Часто, по стечению обстоятельств, у нее это так и выходит, но стоит в каком-то деле ей столкнуться с маломальскими трудностями, как она бросает все, встает посреди комнаты и демонстративно начинает реветь, заявляя, что у нее не получается, что это сложно, и вообще, она не будет и не хочет этим заниматься. В такие моменты я всегда сажусь перед ней на колени, беру за плечи и говорю или, что это делают все, или что нужно быть немного мягче или резче. Что морские свинки – это только первый этап, и надо сначала пройти его, чтобы добраться до по-настоящему опасных животных. В большинстве случаев, истерика на этом заканчивается. В конкретном случае со свинками, итогом было то, что две абсолютно спокойные, объевшиеся и сонные на тот момент особи, которые едва могли шевелить лапами, искусали мне все руки и метили в лицо по повелению девочки, секунду назад завывавшей, что тараканы – это ее предел.
Если говорить об Анжелике, то ее дар эмпата вырос вместе с ней, в какой-то степени стал поддаваться контролю, но вся проблема не в управляемости, а в призме детского мировоззрения. Одна из общих черт четверняшек, как и всех детей в принципе, наверное, - быть оцененными, и Лика не исключение. У девочки феноменальная слуховая и зрительная память, она может найти различие даже между каплями воды, с первого раза стих или песню, но ее ахиллесова пята – чтение. Несмотря на долгие занятия, как в группе, так и индивидуальные, Анжелика до сих даже не видит отличий между буквами и цифрами, но, судя по возможностям ее памяти, нельзя сказать, что она не может запомнить, как выглядит та или иная буква, скорее, не может установить связь между графическим символом и звуком – для нее это все - «знаки».  Причем нельзя сказать, что она ленится или не хочет читать, наоборот, нередко она берет книжку, начинает что-то рассказывать, как будто читает, и часто спрашивает: «Мама, я хорошо читаю?». Вот что тут ответить? Первое время я хвалила ее за старания, понимая, что причина того, что она не может читать не ее нежелании, но каждый раз одного моего взгляда (даже не мысли) хватало, чтобы дочь уличила меня во лжи и начиналась тихая истерика, с которой было справиться сложнее, чем с громкой. Малышка не кричала, не каталась по полу, не топала ногами и не лила слез – она просто забиралась на свою постель, поджав ноги, и так сидела и ни на что не реагировала. Ребята зовут играть – она даже не посмотрит в их сторону, настанет время обеда – она не пойдет. А если и притащить ее силой, так не откроет рот, даже если будет голодной. Про «пихать насильно» или уговаривать я молчу: не действует. Пока она не почувствует, что обидчик готов на себе волосы от ее «самоуничтожения» и сто пятьдесят раз ИСКРЕННЕ пожалел о содеянном, она из ступора не выйдет. Столкнувшись раз с таким поведением, я стараюсь ей больше не врать даже в мыслях.
Одна Мария-Мелинда-Альзара-Кимена ничем не отличалась от основной детской массы в общем понимании этого. О том, что она когда-то была оборотнем, сейчас напоминают лишь ее фотографии тех времен. В остальном же это самый обычный ребенок без замашек вундеркинда, замкнутости или проблем с икс-фактором. Она обожает сладкое, хочет стать принцессой и мечтает о собственном пони и маленьком пушистом котенке. На тренировках – самый средний боец с наличием гена-икс лишь в латентном состоянии, если вообще с наличием.
Вот так и живем. Внезапный голос профессора из динамика переговорного устройства заставил меня вернуться из мира воспоминаний в мир реальный.
«Ведьма, зайди ко мне, срочно!» - сказал он и отключился.
Я отложила дневник в сторону и нехотя встала с кровати. Если бы дело было действительно срочное, на ноги был бы поставлен весь ЦО и в коридорах визжали сирены, а, насколько я могла доверять своему слуху, все было тихо.
«Очередной разбор полетов, что ли? – подумала я, зевнув. – И где я опять крайняя?!».
- Профессор, вызывали? – я привычно просунула голову в небольшую щель между дверью и косяком перед тем, как войти.
- Да, Элен, заходи, - Ксавье указал мне на диван, где уже сидел Генри.
Я исполнила просьбу директора «Центра образования для одаренных детей и подростков» и недоуменно переглянулась с Генри – тот лишь загадочно пожал плечами.
- Я позвал вас сюда, чтобы сообщить одну новость, - произнес Ксавье, и по его тону я смогла предположить, что речь пойдет об обнаружении очередного мутанта. – Буквально пару минут назад поступил сигнал «Церебро».
Я вздохнула: из огня да в полымя. Не успели мы прибыть с одного задания, как тут же должны отправляться окучивать очередного потенциального студента?
«Ну, почему всегда я?! Неужели нельзя послать кого-нибудь другого? Джину, например, которая, кстати, прошлую вылазку пропустила?!!».
Основатель команды посмотрел меня с затаенной улыбкой: должно быть, прочитал мои мысли, - но между тем невозмутимо продолжил:
- Элен, Генри, ши’арский зонд завершил сканирование. Летисия и Олеся обнаружены в одном из измерений.
- То есть?! – я не до конца могла верить своим ушам.
- Да, Элен, - подтвердил Ксавье. – Считай, что поиски, длившиеся одиннадцать лет, завершены. Мы нашли близняшек.
Я не могу в точности описать свои эмоции в тот момент, когда услышала это. Первым был, конечно, шок: я с трудом верила в реальность происходящего. Поиски, действительно, затянулись на долгие годы, и все, кроме меня (даже в какой-то степени Генри) уже потеряли надежду на их успешное завершение, и вот теперь, в самый обычный день, это случилось – я не могла поверить. А вторым было безграничное счастье. Наконец, наконец, затянувшееся ожидание закончилось. Мои девочки, мои первеницы, любимицы, найдены! Живые и здоровые. Пусть прошло много времени, но это все отошло на второй план: скоро, совсем скоро, я смогу увидеть их, обнять, сказать как сильно их люблю, как долго искала, ждала этой встречи. Только нежелание показаться сумасшедшей заставило меня сдержаться и не начать прыгать и визжать от радости, как маленькая девочка, но радостный писк все же вырвался из моей груди.
- Как?! Где?! Когда?! – немного придя в себя, начала я засыпать профессора вопросами. – Что о них известно?!
- Как я уже говорил, сигнал «Церебро» поступил сегодня, в 12:42 по Нью-Йорку, -  терпеливо повторил профессор. – Девочки найдены в измерении под кодовым номером 623, планета Земля, сейчас там идет год 2006. Обе они находятся в Бразилии, правда, в разных городах. Летисия – в небольшом городе близ Рио-де-Жанейро, Олеся – в Сан-Пауло. Первая – под именем Мария-Эдуарда Де Андрадо-Де Коуто, вторая – Режина Альварес.
Я мельком посмотрела на Генри. Он был абсолютно спокоен, и ни один мускул не дрогнул на его лице, когда профессор говорил о близняшках, и, казалось, совсем не разделял моей радости.
«С точно таким же выражением лица он встретил весть и об их пропаже, - вспомнила я. – Неужели ему все равно?».
- Вот так они выглядят сейчас, - основатель команды-икс пододвинул ко мне лист «А4», на котором поперек, рядом друг с другом, были напечатаны фотографии двух девушек.
Слева – бледнокожая брюнетка с короткой стрижкой, карими глазами и обворожительной улыбкой в довольно строгой одежде (Лита), справа – модельной внешности блондинка, чьи роскошные волосы спускались до поясницы, а большие голубые глаза смотрели прямо и с вызовом. (Олеся). На фотографии она была запечатлена сидящей на барном стуле, закинув ногу на ногу и одетая в мини-юбку и расшитый бисером черный топик, который едва прикрывал грудь.
«Мои девочки… - подумала я с нежностью, разглядывая фотографию. – Какими вы стали, мои солнышки!».
Мысль, что я помню их только маленькими девочками, а теперь вижу на фото уже взрослыми, полностью сформировавшимися и, к тому же, красивыми девушками, но не могла видеть, как они росли, как происходила эта трансформация, больно кольнула сердце. В который раз проклиная свою нечуткость, невнимание к старшим дочерям, я положила листок обратно на стол и резко поднялась с места, готовя руку для броска.
- Элен, ты куда?! – одернул меня Генри.
- Как это «куда»?! – возмутилась я. – За нашими девочками!
- Эл, не стоит, - сказал муж серьезно и усадил обратно в кресло.
- Что случилось?! – я посмотрела на Зверя снизу вверх, и внутри колыхнулось беспокойство. – С девочками что-то не в порядке?
- Нет, с ними все хорошо, они здоровы и вполне счастливы. Успокойся.
- Тогда в чем дело?! – я убрала его руку со своего плеча. – Это наши дочери! Мы искали их долгих одиннадцать лет, и теперь, когда, наконец, нашли, ты говоришь: «Не стоит», - и не позволяешь мне даже поговорить с ними?! Тебе что, вообще все равно?! Ты не рад?!
- Эл, я рад, поверь мне, очень рад, - начал убеждать муж, - тут дело не в этом.
- А в чем тогда? – не понимала я. – В чем тогда дело?! Нет точных координат или на той Земле непригодная для нашей жизни атмосфера?!
- Не говори ерунды! Просто во-первых, в том измерении нет и никогда не было мутантов, а во-вторых… - тут Зверь тяжело вздохнул. – Пойми, Лита и Олеся уже вполне взрослые и вряд ли помнят о том, что у них когда-то была другая жизнь и другие родители, не те, что их воспитали. Если ты сейчас переместишься и начнешь что-то объяснять, тебе никто не поверит.
- И что ты предлагаешь?! Успокоиться? – невзирая на присутствие профессора я начала скандал. – Типа получил фоточки, полюбовался – хватит, радуйся! Так?
Несмотря на то, что муж прекрасно знал мою методику проведения переговоров, отвечать он не стал: должно быть, понял, что я права, - но вместо него в разговор вступил сам хозяин кабинета.
- Ведьма, никто ни в коем случае не отнимает у тебя право быть со своими дочерьми и вернуть их в лоно семьи, - начал он, - но кроме координат и внешних данных Летисии и Олеси «Церебро» ничего больше не дал. Мы ничего не знаем об их образе жизни, воспитании, привычках и тех людях, которых девочки долгие годы считали родственниками – ничего не знаем об их жизни.
Внутри у меня все жгло и кипело от этих слов, но глубокое уважение, испытываемое к профессору, не давало мне сорваться и накричать на него, хотя бы потому, что сам Ксавье крайне редко повышает на кого-либо голос. К тому же, разумом я и сама осознавала его правоту, и только душа, не знающая логики, противилась восприятию реальности. Теперь, когда я знала, где мои девочки и как они выглядят, невозможность быть с ними казалась еще невыносимее.
- Что Вы предлагаете? – задала я ему тот же вопрос, что задавала Генри, но более спокойно, сдержано и слегка обреченно.
- Понаблюдать, - ответил он. – Пока просто понаблюдать, не входя в контакт. Узнать их интересы, манеру поведения с людьми, характер. Понять, с какой стороны, в свое время, можно подойти, чтобы правда воспринялась ими наиболее безболезненно.
- Да, - поддержал Ксавье Зверь. – К тому же, не забывай, что кроме Литы и Олеси у нас еще пятеро детей, которых тоже надо подготовить к появлению давно потерянных сестер.
- И кто будет этим заниматься? – радость схлынула, уступив место осознанию реального положения вещей, поэтому вопрос прозвучал без особого энтузиазма.
- Ты про младших? – уточнил Генри.
- Им я сама расскажу, как только будет можно. Я про наблюдение за близняшками, - ответила я, прекрасно понимая, что мне эту миссию не доверят.
- Мы поставим зонд в режим наблюдения, - объяснил Ксавье. – Его камера будет фиксировать все наиболее важные события их жизни.
Вот тут мне захотелось то ли плакать, то ли кричать от досады и обиды. При одной мысли о том, что жизнь моих, МОИХ, девочек превратят в реалити-шоу, подобное коммерческим проектам, преследовать их, изучать, как зверьков, мне становилось дурно. Мне надоело, что жизнь близняшек с рождения – один большой эксперимент. По щеке поползла горячая соленая капля.
«Неужели просто обнять родных дочерей – это что-то невозможное? Просто сказать им, что я их люблю…».
Не желая, чтобы кто-то увидел, как я скрадываю слезы, я повернулась и тихо нажала на ручку двери.
- Элен, - окликнул меня профессор.
Я не оглянулась но остановилась, тем самым давая понять, что внимательно слушаю, но это внимание тает каждую долю секунды.
- Можешь увидеть их, - сказал он, - только если обещаешь не наделать глупостей.
Тут я оглянулась и пристально посмотрела сначала на профессора, потом на Генри, точно спрашивая его разрешения. Тот едва заметно улыбнулся.
- Обещаю! - я закрыла глаза, представляя координаты, и на руке послушно зажегся энерго-шар.
- Элен! – сказал вдруг профессор. – Не советую начинать с Литы: не сдержишься.
- Зачем Вы читали мои мысли?
- Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответы? – эта фраза профессора всегда означала одно и то же: «Ответ внутри тебя».
Что ж, пожалуй, я действительно знала ответ. Не окликни он меня в последнюю секунду, я бы появилась прямо перед Летисией, прижала бы к себе и наговорила много лишнего, несмотря на то, что она меня даже… не помнит.
В отношении к Олесе я всегда была более спокойна, быть может, потому, что и девочка в свое время была более спокойна ко мне и больше любила отца. Я знала, что выбирать любимчиков неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Хотя… И ее я не видела так долго, что придется собрать всю свою волю в кулак, чтобы просто понаблюдать за ней со стороны и никак себя не выдать. Однако, это мой единственный шанс увидеть хотя бы одну из дочерей сейчас, а не еще не знаю, через сколько.
Прежний шар уже давно угас на ладони, но вместо него сейчас, услужливо потрескивая, появился новый. Все привычно, рутинно: размах, бросок, дыра диаметром чуть больше моего роста, незамедлительно разверзнувшаяся в стене, манящая своим голубовато-фиолетовым светом и шаг, обычный шаг в портал – и только сердце птицей, зажатой в силки, билось в ожидании встречи.
Как всегда не прошло и секунды, как я оказалась на одной из улиц города Сан-Пауло, после чего пространство довольно скоро залечило нанесенную рану. Огляделась вокруг. Место, где я находилась, оказалось парком: зеленые газоны, лавочки с сидящими на них молодыми мамочками и парами влюбленных, мощеные камнем дорожки. Если честно, то я не поняла, зачем я здесь, пока не посмотрела вперед. Там, отстукивая дробь каблучками по каменным плитам, шла изящная девушка со светлыми волосами, на которых играли солнечные блики. Сердце замерло на мгновение: ОЛЕСЯ. Да, это она, сто процентов: материнское сердце не обмануть. Одетая в джинсовую куртку и юбку, не сильно превышающую длину последней, с черной сумочкой через плечо, моя девочка следовала куда-то по своим делам, даже не подозревая, кто она на самом деле. В какой-то момент она остановилась, достала из сумочки небольшое зеркальце и, оценив свое отражение, убрала его обратно и оглянулась, словно ища кого-то взглядом.
«Неужели заметила?!» - подумала я с испугом, но нет. Задержавшись всего на долю секунды, девушка снова продолжила путь.
- Привет, Режина! – внимание девушки привлекла компания молодых людей, на вид студентов, один из которых окликнул ее.
- Привет, ребята! – ответила Олеся и, свернув с пути, влилась в круг приятелей.
Я остановилась и осторожно подошла ближе, чтобы послушать, о чем они будут говорить: хотелось побольше узнать о том, что дорого моей дочери и что за люди входят в круг ее близких.
- Тебя чего сегодня в универе не было? – спросил другой парень, кудрявый, в темных очках.
- Решила забить, - по тону младшей из близняшек было ясно, что ей абсолютно безразличен не только университет, но и даже сама мысль о нем. – Тем более, экономика – совсем не мое. Это папа все воду мутит. Как будто некому больше вести его бизнес.
- Ну, а ты не пробовала ему как-то сказать, что тебе это не надо.
- Как-то попробовала – вся прислуга на крик сбежалась, - отмахнулась «Режина».
- Кстати, пиво будешь? – опомнился все тот де кудрявый и протянул ей одну из бутылок, которые держал в руках.
- А то нет! – игриво откликнулась девушка и, взяв бутылку, которую ей предварительно открыли, сделала глоток.
- Слушай, а как там твой, - в разговор вступила девушка, единственная в компании, не считая Олеси, - этот… Как его? Ну, иностранец который?
- Алмеринда, по-моему, с тебя хватит! – усмехнулась Олеся. – Какой иностранец?
- Ну, в клубе с которым! – девушка, которую Леся назвала Алмериндой, стала активно жестикулировать, показывая нечто не очень пристойное.
Я напряглась. Мне выдался шанс в первый же день наблюдения узнать не только, как она выглядит, но и с кем встречается. Хотя сердце мое заныло еще сильнее: моя девочка не просто выросла без моего участия, у нее уже есть молодой человек. Любовь, которая держит ее в этом мире. Я закусила губу, сдерживая вой.
Не успела Олеся ответить, как сзади к ней приблизился высокий, атлетично сложенный молодой человек с темными волосами до плеч в черной футболке и светлых брюках, выше Олеси где-то на голову. Я плохо видела издалека, нас разделяло достаточное расстояние, но этот молодой человек очень напомнил мне Алика.
«Нет, не может быть, - я мотнула головой, чтобы согнать наваждение, - просто похож. Или, в крайнем случае, альтер-версия».
- Привет, красавица! – тем временем сказал юноша на чистом английском. – Не обо мне говорите?
- Можно сказать и так, - Олеся так же легко заговорила по-английски, как секунду назад – на португальском, и вновь переключилась, обращаясь к друзьям: - Ну, все, ребята, мы пошли!
С этими словами девушка всучила бутылку обратно тому, кто ей ее дал и, игриво сделав ручкой, отправилась прочь от компании, увлекаемая своим ухажером.
Через несколько минут пара вышла из парка и направилась куда-то в одном им ведомом направлении. Говорили они тихо, так что слов я разобрать не могла, лишь иногда моего слуха достигал задорный смех Олеси, согревающий сердце. Если она смеется, значит, ей хорошо с этим парнем.
Спустя еще какое-то время и пройдя около пятидесяти метров от входа в парк, я заметила, как парень указывает Лесе на одноэтажное здание со стеклянной дверью. Та оживленно кивнула, и они нырнули внутрь.
Здание оказалось небольшой, но уютной, на мой взгляд, кафешкой. Просторное помещение, круглые столики, оформление в белых тонах и барная стойка в противоположной стороне зала, за которой, казалось, дремал страдающий от малого количества посетителей бармен и он же – официант.
Молодые люди прошли и сели за один из столиков возле окна. Я села за столик позади них, поэтому не могла видеть лицо Олеси, зато прекрасно видела лицо ее спутника: это и вправду был Александр Максимов, если, конечно, внешность не могла так сильно обмануть.
Ко мне тут же подлетел спящий до этого бармен.
- Что будете заказывать? – спросил он.
- Стакан апельсинового сока, - ответила я, не задумываясь, лишь бы этот парень поскорее сгинул и не загораживал мне обзор.
Сделав пометку в блокноте, официант откатился на своих роликах к следующему столику.
- Слушай, - сказала Олеся, заинтригованно улыбнувшись, - а тогда в клубе я не заметила у тебя этого. Это кто ж тебя так?
- Ты про метку? – уточнил парень, окончательно развеяв мои сомнения по поводу альтернативной версии. – Подруга. Еще в далеком детстве.
- М, - Олеся оперлась на левый локоть, а правой рукой принялась играть прядью волос. – «Леся, Леся» и… На каком языке третья надпись?
- На русском.
- На русском? Как интересно! – воскликнула девушка, но тут же голос ее неуловимо погрустнел. – Я как-то хотела изучать русский, даже пособия в интернете искала, но отец сказал, знания английского и французского с меня будет вполне достаточно.
- А ты всегда слушаешь мнение родителей? – на лице Александра появилась слегка пренебрежительная усмешка.
- Да нет, конечно. Но это возможно делать только тогда, когда они и не догадываются об этом.
- А иначе что? – сыну Алой Ведьмы было, должно быть, непонятно, что могут сделать с юношескими пристрастиями родители, не обладающие сверхъестественными силами. – Посадят под замок и лишат сладкого?
- Если бы… - в этом вздохе явственно слышалась какая-то боль: похоже, Александр затронул больную тему новой жизни моей девочки. – Один раз он застал меня с распечаткой первого урока. Сначала обрадовался: думал, что я «наконец-то взялась за ум». Но когда увидел, что изучаемый материал никак не относится к экономике, начал орать, раскидал листы и со словами: «Ты забиваешь себе голову совсем не тем, чем надо, в то время как должна готовиться к тому, что рано или поздно займешь мое место президента компании», - взял под локоть и с силой швырнул на кровать.
Внутри у меня все сжалось: мало того, что мы с мужем не могли участвовать в воспитании дочери и окружить ее заботой и любовью, так еще и те, кто должен был по роли своей делать это за нас, плохо с этим справлялись. Я, конечно, понимала, что то, о чем говорила Олеся, значит, что приемные родители ее не любили, но ЕЙ БЫЛО ПЛОХО С НИМИ, и этого мне, как женщине девять месяцев носившей ее под сердцем и все отведенное мне на заботу о ней время пытающаяся стать самой лучшей мамой, было вполне достаточно. Только наказ профессора не делать глупостей останавливал меня в моем желании встать, обнять свою девочку и увести ее подальше от людей, подавляющих ее личность.
- Понимаю. Ты, наверное, хотела его за это разорвать? – рассудил со своей колокольни Алик.
Я не могла видеть лица Олеси в тот момент, когда он это произнес, и даже понять, кивнула ли она, только на долю секунды ее голос затих.
- Хм… Леся… Красивое имя, где-то я уже его слышала, - произнесла она, наконец, после недолгой заминки, точно и не слышала щепетильного вопроса. – Ее так зовут, твою подругу?
- Да.
- А она ничего так, красивая?! – заинтересовалась «Режина», даже не подозревая, что говорит о себе. Очевидно, Алик интересовал ее не просто как собеседник.
- Когда я был маленьким, она казалась мне самой красивой из всех девчонок… - признался молодой человек.
- А сейчас? – интерес в его собеседнице просыпался все больше.
- Сейчас не знаю, - вздохнул Алик, - в последний раз я видел Лесю, когда ей было два года, а потом…
Юноша не успел закончить: на столе рядом с Лесей заверещал мобильный. Она раздосадовано выдохнула и ответила:
- Алло, да, мам… - и обратилась к Алику. – Извини, я сейчас.
С этими словами девушка встала и отошла ближе к выходу и остановилась буквально в нескольких сантиметрах от меня. Если бы я захотела, могла бы дотянуться до нее рукой.
- Что значит: «Где я»? – возмущенно стала говорить «Режина». – У Сесы. Готовимся к зачету по высшей математике… Как звонила дона Клейде и спрашивала, не у нас ли она?... А, ну да, все правильно. Мы с Сесилией зашли в кафе: надо было сделать перерыв в занятиях, чтобы информация лучше усвоилась… ЧТО? Мам, мне через две недели семнадцать: я не маленькая!!! Ну, хорошо…
Должно быть, на том конце провода положили трубку, потому что Олеся отняла телефон от уха и произнесла в микрофон: «Дура! Черт бы тебя побрал!» - и, не жалея аппарат, сильно захлопнула крышку.
«Как они меня достали: пойди туда, сделай то, а кто подумает о моих интересах?!» - возмущалась она тихо, проходя мимо меня. Я даже вздрогнула от выражения ее лица. В детстве она делала такое, когда намеривалась кого-то поджечь.
- Извини, мне пора, - вернувшись к своему столику, девушка взяла оставленную на спинке стула сумочку, - но мой телефон у тебя есть.
- А что случилось?!! – удивился Алик. – Мы так мило беседовали…
- Появились срочные дела, - и она куда более поспешным шагом, чем раньше, вышла из кафе.
Подождав еще некоторое время после ухода спутницы и, наверное, так и не дождавшись заказа, Александр медленно поднялся с места и направился к выходу.
- Алик! Александр Максимов! – окликнула его я, когда он проходил мимо моего столика.
- Тетя Эл?! – парень остановился у дверей и, резко развернувшись, удивленно посмотрел на меня. – Что Вы здесь делаете?!
- То же самое хотела узнать у тебя, - ответила я, тряхнув волосами. – И еще: когда ты запомнишь, что тети…
- Торгуют семечками на базаре, - продолжил за меня сын Алой Ведьмы. – Знаю. Просто привычка с детства.
- От которой пора бы избавиться! – заметила я резонно. – Ладно. Так расскажешь, как тебя занесло в это измерение?
- При условии, что потом и Вы расскажете мне о причине Вашего здесь пребывания.
- Идет! – улыбнулась я.
- Тогда, может, пойдем за мой столик, - предложил он, - а то здесь, у самых дверей, говорить об этом как-то неловко.
Я согласилась, и мы с юношей перебрались за тот столик, где он сидел до этого, и сделали это как раз вовремя: официант принес запоздалый заказ.
- Ваш «Мохито», сеньор! – он поставил перед Аликом высокий стакан, на треть заполненный льдом и украшенный листиком мяты.
- Спасибо, - Алик хлебнул из стакана и начал рассказ. – Ну, в общем, все началось, как в нашей семье все, обычно, и начинается: со скандала. Мать всерьез заговорила с отцом о разводе и вообще, о том, что собирается покинуть «Братство» как организацию. Отец, на удивление, тогда был трезв, но обвинил мать в том, что она, как крыса, бежит с тонущего корабля.
- Стоп, а «Братство» что, тонет?! – удивилась я.
- Да нет, но Вы же знаете, что задумали эти «Хомо-сапиенсы»! – фыркнул парень. – Новая, более совершенная вакцина, не оставляющая детям, чьи родители по глупости вкололи им эту дрянь, выросши, вернуть утраченные силы. Не исключено, что не вакцинированных снова объявят вне закона и, первым делом, это непременно коснется именно нас.
- Ну, знаешь, икс-менам тоже не особо благоволят, когда возникают взрывы анти-мутантской направленности, - попыталась подбодрить я.
- Да, но иксы волнуют моего папашу в последнюю очередь! – напомнил Алик. – А еще для него вступление в государственную организацию – это прикрытие собственного зада посредством примазывания к врагам.
- А государство-то тут каким боком?
- У моей мамы неслабые возможности, - усмехнулся Алик. – Вышел на нее один Человек, Фьюри, вроде, предложил вступить в «Мстители».
- А, да, слышала что-то такое, - вспомнила я, - но чисто по коммерческим источникам.
- Подробностей, я, конечно, не знаю, - как будто не слушая меня, продолжал молодой представитель «Бейвильского братства», - но мой отец сказал, что, если она уйдет, меня и Марсело увидит разве что в гробу на похоронах: Магнето нас не отпустит…
- Нет, ну, братишка твой – понятно, - согласилась я. – А ты что, мать не поддержишь?
- Это к делу не относится, - не стал распространяться Алик. – Смысл в том, что вот тут-то мама и взорвалась: применила силу. Дом лишился стены, а меня накрыло.
***
Стайку запоздалых прохожих, державших свой путь по одной из улиц Сан-Пауло, вспугнул высокий темноволосый парень, одетый в футболку и джинсы, появившийся точно из воздуха. Сам же Алик плохо понимал, что произошло. Последнее, что он помнил – это то, как огромной силы псионическая волна, которую он не успел ни отразить, ни поглотить, накрыла его с головой, и в ушах раздался писк, подобный ультразвуку, от которого, казалось, готов был взорваться мозг. Подобно маленькому ребенку, он, присев, пригнул голову, зажмурил глаза и заткнул уши, пытаясь защитить таким образом сознание от негативного воздействия, желая только одного: чтобы все быстрее закончилось. Его желание осуществилось на удивление быстро: все стихло уже через пару секунд.
Убедившись, что опасность миновала, Александр осторожно открыл глаза: вместо коридора родного пансиона он обнаружил себя на немноголюдной темной улице какого-то незнакомого района. Вокруг – ни одного фонаря, но зато в мокром асфальте отражались многочисленные неоновые вывески, поигрывающие разноцветными буквами. Изредка до него доносились человеческие голоса, но сначала он не мог разобрать слов, а потом – понять их. Беспокоясь, как бы мамина атака не сдвинула что-то в его мозгах, он попытался прочесть одну из вывесок (это было вернее), и тут же убедился, что с ума он не сошел: надписи хоть и были сделаны латинскими буквами, но на совершенно незнакомом, очевидно, романском языке.
«Вот, блин, занесло! – подумал он, с досадой пнув попавшуюся ему на дороге смятую жестяную банку. – Спасибо папочке!!!».
- Где я?! – прокричал парень вверх, отчего две сеньоры среднего возраста, прошедшие было мимо, обернулись, посмотрев на него с опасением, ускорили шаг.
Словно в ответ на свой вопрос он почувствовал адское жжение в руке, как раз в том месте, где на веки вечные оставила свой след Олеся МакКой, и подсознание само выдало маршрут движения. Пожав плечами, Алик продолжил свой путь, сам не зная, куда приведут ноги. Пару раз он ради интереса сворачивал с пути и тогда, словно играя с ним в «горячо-холодно», метка причиняла ему сильную боль, каждый раз возвращая на путь истинный. Поиграв подобным образом раза три и окончательно убедившись, что «поведение» застарелого клейма не случайно, сын Алой Ведьмы больше не делал резких движений и послушно шел по нужному маршруту.
«Интересно, куда меня ведет, – размышлял он, - и, главное, кто?»
За этой и подобными мыслями он не заметил, как оказался у входа не то в ресторан, не то в ночной клуб, из которого доносились резкие звуки техно. Неприятное ощущение раскаленного железа на коже сменилось приятым теплом.
Возле клуба толпилось куча народа. Два охранника возле двери, отсеивали одних, давая пройти другим. Алик точно не знал, по какому критерию проходит отбор, но будь это простой фэйс-контроль, или проверка документов, - ему надо было туда попасть, о чем недвусмысленно говорило клеймо, прожигая руку. Очередь двигалась, и, когда до входа оставалось каких-то два человека, парень заметил в руке у одного из них билет.
«Значит, билет, - ухмыльнулся Алик, - Ну что ж, не все так плохо», - и он нащупал в кармане джинсов фантик от жвачки, - «Сойдет. Лишь бы получилось внушить!».
Настала его очередь. С невозмутимым видом он запустил правую руку в карман и, слегка пошевелив там пальцами, извлек на свет божий обертку от жвачки, завалявшуюся там еще с утра, и так же невозмутимо протянул ее амбалу. Охрана согласно кивнула и опустила цепочку, отделяющую людей от входа в клуб.
- Эй, - парень, стоящий за спиной Алика, начал что-то недовольно доказывать охране.
«У него не было билета, а они его пропустили!!!» - читал он отголоски его мыслей.
«Ну, все, попался!», - вдруг испугался телепат: внушая про билет охране, он совершенно забыл про человека за его спиной.
Но, видимо, ему сегодня везло. Охранник лишь глумливо посмеялся и, что-то сказав парню, вытолкал его из очереди. Виновник скандала не стал ждать дальнейшего развития событий и вошел в клуб.
Войдя, юный представитель «Бейвильского Братства» тут же был окутан атмосферой вечеринки. То и дело меняя цвет от зеленого до насыщенно-фиолетового, мигала светомузыка, со сцены доносился нестройный рев каких-то дилетантов-рокеров, кругом резвилась молодежь от восемнадцати и старше. Парни отрывались на танцполе, вокруг них, точно змеи, обвивались не совсем трезвые девчонки с бокалами коктейлей в руках, нашептывающие им что-то явно непристойное. В глубине зала, за столиками, сидели компашки тех, кто поскромнее. Они, никому не заметные, потягивали свои напитки, разговаривали, смеялись.
Не понимая, зачем он тут и слабо доверяя метке, которая теперь не просто излучала приятное тепло, но и, казалось, начала слегка светиться, Алик стал оглядываться в поисках свободного столика, когда вдруг все на мгновение стихло.
«Так, белый танец: дамы приглашают кавалеров, - подумал Алик, - или сейчас тот, кто привел меня сюда, выйдет на связь…».
Прежде чем окончательно сформироваться в голове сына Алой Ведьмы, вторая часть фразы уже потерпела фиаско: заиграл попсовый мотивчик, и на сцену выскочила молодая девчонка со светлыми волосами в кожаном топике, расшитом мелким бисером, и джинсовой мини-юбке с бахромой. Весь зал загудел с ее появлением, как встревоженный улей. Она еще не начала петь, но люди уже радостно зааплодировали. Сразу было видно, что девушка выступала не первый раз. А когда, дождавшись окончания вступления, она начала петь, то некоторые начали аплодировать еще сильнее и подпевать, и банка, куда кидали деньги зрители, если выступающий нравился, быстро заполнялась купюрами.
Мотив был проще некуда, а слов Александр не понимал, но его буквально зачаровали внешность исполнительницы и ее голос, который, что было отлично слышно, был гораздо сильнее, чем того требовала песня. А еще Алика не покидало ощущение, что, выступая, певица смотрела только на него (что было странно, ведь парень выбрал себе место в самой глубине зала), а на припеве, когда обводила пальцем весь зал, надолго останавливалась прямо напротив. Однако, и это было еще не самое странное – странным было то, что ощущая на себе этот лучистый взгляд, сын Алой Ведьмы ловил себя на мысли, что видел его когда-то давно, так давно, что успел забыть, а клеймо отвечало приятным теплом.
Выступление продлилось чуть более трех минут и, в последний раз продефилировав туда-сюда по сцене, собирая последние монетки от благодарных зрителей, певица под ликование толпы спрыгнула в зал и бегом побежала к одному из столиков. Резко кинувшись на диван между двумя своими подружками, одна из которых со смехом приобняла ее, она потянулась за коктейлем, стоящим на столе, и стала о чем-то оживленно говорить, обмахиваясь правой рукой.
Алик внимательно следил за девушкой: она ему определенно нравилась, причем не только в качестве красивого куска мяса, который можно было бы снять на ночь – было в ней что-то такое, чего он объяснить не мог.
«Я ее где-то видел… Этот взгляд, эти волосы… - размышлял Александр, покусывая кончик соломинки, через которую потягивал содовую. – Интересно, кто она?»
Не став больше мучить себя этим вопросом и не рискуя нарываться на языковой барьер, Алик закрыл глаза и сосредоточился, настраиваясь на энергетический фон певицы. Обычно ему хватало всего нескольких минут, чтобы узнать о человеке все: от имени и отношений с родителями, до того, что он ел на завтрак, поэтому часто знакомство было для него чистой формальностью, но только не в этот раз. Парень проделал стандартный ритуал: расслабился, очистил сознание и медленно, очень деликатно, без малейшего напора, направил его к интересующей его особе, но тут же ощутил резкий толчок: ударившись о незримую преграду, импульс вернулся обратно.
«Ментальный блок?! Но откуда?! – Александр был поражен своим открытием. – Если только она мутант… Телепатка. Это хорошо. Значит, здесь есть мутанты».
Парень сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться и нормализовать дыхание. Преграда, с которой он столкнулся в разуме девушки, еще больше подстегнула его интерес. Полностью восстановившись от неудачной попытки вторжения, он попытался еще раз, на этот раз капнув чуть глубже. В целом, результат оказался  тот же, что и в прошлый раз, но то, что все-таки удалось увидеть Алику в сознании девушки, немало его удивило. Не отвлекаясь от поглощения напитка, юный телепат попытался систематизировать полученные знания об этом явлении.
Ментальный блок – самый универсальный и простой способ защиты от телепатического вмешательства, а так же нежелательных воспоминаний, способных навредить психике человека. Обычно, этим пользовались телепаты всех уровней, защищая собственное сознание (сам Алик тоже неплохо владел этим умением), но иногда были исключения, нечастые в мировом масштабе. Для защиты от посторонних чаще всего использовались так называемые «двери», то есть, входя в сознание жертвы, телепат видел в нем дверь, самую обычную, в разуме одного из своих приятелей с нейтральной территории сам Александр один раз столкнулся даже с гаражными воротами с надписью «Только тронь – пинка получишь!». Такой блок, поставленный сильным телепатом, довольно хорошо защищал мысли, однако даже в этом случае защищал только в текущий момент; если же речь шла о дилетанте, то разрушить его вообще не составляло труда: достаточно было представить, как дверь вышибается изящным ударом ноги. Другой вид блока – «клетка» - используется для погребения в недрах сознания таких проявлений человеческого разума, как неконтролируемые маниакальные наклонности, остаточные явления от чужого вмешательства или «вторые личности» - результат частой игры с телепатией. Реже использовались полностью экранирующие чужую телепатию щиты – постоянный, долгого действия вид ментального блока. Поставить такой могли позволить себе только достаточно могущественные телепаты: на поддержку его постоянной работы требовались силы, хотя в ряде случаев щиты могут быть врожденными, как отдельная способность, и в этом случае необязательно даже быть телепатом: опция, как говориться, встроенная и не требующая подзарядки. Свой такой имеется у Мистики, да и у обычных людей встречается нередко во многих реальностях (бывают же люди, практически не восприимчивые к гипнозу).
То же, с чем столкнулся юный участник «Бейвильского братства», - явление практически уникальное – во всем мире насчитается не более сотни людей с этим видом ментального блока. «Скорлупа» - самое искусное произведение телепатического мастерства. Используется при ПОЛНОЙ замене памяти, включая языковую, этническую и тому подобную. Просто стереть ВСЮ память и заменить ее на желаемую, невозможно, ибо всегда остаются лазейки подсознания: знакомое место, предмет, язык всегда могут пробудить истинную память. Поэтому чистка используется лишь для устранения из памяти малозначительных мелочей. Чтобы избежать пробуждения реального «Я» и используется «скорлупа». При этом первичная личность, начиная с первого воспоминания и заканчивая самыми закоренелыми привычками, словно превращается в ядро грецкого ореха, отделяясь от управляемого человеком сознания, перемещается за зону его действия и становится равным воспоминаниям о прошлой жизни. Вокруг же этого ядра формируется «скорлупа», новая полноценная личность, вместе с языковой и едва ли не прообразом генетической памяти. Чем дольше человек живет с таким ментальным блоком, тем тоньше он становится, но истинную память продолжают подавлять новые реальные воспоминания и жизненный опыт, полученные после его установки. Технически расколоть его так же просто, как открыть «дверь», во всяком случае, не намного сложнее, но последствия могут оказаться далеко идущими, вплоть до полной потери рассудка, поэтому, берясь за это дело, телепат должен прекрасно понимать, во что он ввязывается.
За те доли секунды, на которые Александру удалось удержаться в разуме певицы, он сумел понять о природе блока только одно: поставлен он был довольно давно, возможно, больше десяти лет назад, и при этом чувствовалось, что мастер спешил или же действовал на исходе сил. Скорлупа была довольно тонкой, в некоторых местах изначально имелись бреши. Не такие большие, чтобы через них могли просочиться реальные воспоминания, максимум, что могло быть, – сны, с нечеткими размытыми образами. Сыну Алой Ведьмы вполне хватило бы сил покопаться хотя бы в фальшь-личности, а там постепенно и расколоть саму «скорлупу», но дополнительный блок-щит, точно для исправления досадной ошибки поставленный в сознании, надежно экранировал почти всю силу импульса, возобновляясь после каждой новой атаки.
«Да кто же ты такая, черт тебя возьми?!» - Алик еще пристальнее вгляделся в компанию девушек, но певица, казалось, уже перестала его замечать.
Парень, вздохнул, поймав себя на мысли, что похож на муху, пытающуюся залететь в закрытое окно, и, помешивая трубочкой остатки содовой, уже без особого энтузиазма продолжал наблюдение за компанией, в которую влилась певица. Обе ее подруги были, мягко скажем, уже нетрезвы, что-то упорно ей доказывали, чем вызывали не то ироническую насмешку, не то откровенное раздражение. В конце-концов, на одну из них певица посмотрела как на умалишенную, положила руку себе на грудь, очевидно, спрашивая: «Кто?! Я?!» - за что получила немедленный толчок в спину.
Алику стало скучно. Он зевнул, решив, что метка отреагировала болью на перемещение в пространстве, окончательно выпустил девушек из виду и задумался о своем. Парень даже не понял, как и когда перед ним очутилась та самая певица, легко поцеловала его в губы и, прежде чем он успел как-то отреагировать, вернулась на свое место.
«Что это было?! – не понял парень, и только почувствовал, что от метки не исходит больше ни жара, ни тепла. – Нет! С этим надо разобраться!».
Решительным движением отставив стакан на середину стола, Александр резко поднялся с места и направился к столику, за котором, как ни в чем не бывало продолжала тянуть напиток певица.
- Excuse me, - он слегка дотронулся до плеча девушки.
Та, не выпуская соломинку изо рта, посмотрела на него снизу вверх, и он увидел вблизи ее глаза: голубые, чуть светлее по краям, и почти синие у самого зрачка, окаймленные длинными, подведенными тушью ресницами. Они приковывали парня к себе, но не гипнозом, а чем-то другим.
«Этот взгляд… взгляд… - на секунду ему показалось, что лицо девушки и все вокруг исчезло – вместо всего этого перед его глазами встало детское лицо с точно таким же взглядом: лицо Олеси. – Нет. Это не может быть она!».
Эти мысли пронеслись в сознании Алика со скоростью молнии. Он, как и присуще всем участникам «Бейвильского братства», быстро подавил свои эмоции и продолжил без всякой паузы:
- Ты говоришь по-английски?
- Да, - ответила девушка так же по-английски и кокетливо засмеялась, помешивая коктейль трубочкой. – Мой английский великолепен! По-крайней мере, жюри всяческих олимпиад считают именно так!
«А она горда! – отметил Алик. – Хотя, говорит действительно не хуже американцев!».
Тут местный ди-джей, последние несколько минут делавший акцент на медляке, вновь врубил техно, поэтому со следующей фразы собеседникам пришлось повысить тон, чтобы перекричать звуки музыки. Алик давно привык к этому: последние года два или полтора он только и делал, что ночами зависал в клубах да барах, чтобы только держаться подальше от атмосферы, царящей в пансионе, поэтому его это ничуть не смущало.
- Как тебя зовут?! – спросил он, без разрешения присаживаясь на свободное место за столиком.
- Режина. А тебя?
- Александр, - представился парень, - но друзья чаще называют меня Алик.
- Как интересно, - Режина отставила стакан и повернулась на стуле боком, чтобы быть к собеседнику лицом. – Кажется, когда-то я слышала такую форму этого имени.
- Правда? – оживился Алик. – Где?
Смутная надежда все еще тешила его сердце. Хотя он понимал, что в последний раз он видел Олесю, когда они были маленькими детьми, и даже не мог точно сказать, что чувствует к ней, и что бы сказал ей при встрече, он очень хотел увидеть свою подругу детства, хотя бы из любопытства.
«Да не может быть, чтобы это была она! – одернул себя телепат. – Не может!».
- Не помню. В каком-то фильме, скорее всего, - ответила девушка неопределенно и, отмахнувшись, спросила: - Может, пойдем на танцпол?
Алик пожал плечами. Несмотря на то, что он любил вдоволь оторваться, сейчас ему хотелось не танцевать, а разговаривать с новой знакомой, узнать о ней, как можно больше, войти в доверие, чтобы заставить «щит» в ее сознании отключиться за неимением опасности, и попытаться все-таки проникнуть вглубь, но Режина настойчиво тянула его на середину зала.
- А ты неплохо танцуешь! – оценила она данные Алика. – Кстати, ты давно в Сан-Пауло?
- Не поверишь: второй час. Ну, не считая,  конечно, аэропорта, - ответил Алик. – А ты родилась здесь?
- Нет, - ответила девушка, - я родилась в Рибейрау-Прету, но, когда мне не было еще и года, отцу предложили тут перспективное место, и он, естественно, не мог не согласиться.
- А твой отец, я так понимаю, большая шишка?
- Ну, не префект и не президент, конечно, - улыбнулась Режина, - так что о размере шишки говорить не приходится. У него своя риэлтерская контора.
- Недвижимостью, значит, рулите?
- Рулит он, а я век бы о ней не слышала. Я вообще… - тут девушка, чей тон до этого был пренебрежительным и расслабленным, запнулась и замерла, глядя куда-то в сторону барной стойки.
- Что случилось? – увидев тревогу на лице новой знакомой, осведомился Алик.
- Видишь там, у барной стойки, - девушка подбородком указала в нужную сторону, - солидный сеньор?
Александр посмотрел туда, куда показывала ему Режина, и действительно увидел довольно презентабельного мужчину лет пятидесяти на вид, седого, в строгом сером костюме и галстуке. Он спокойно попивал свой виски и, казалось, не обращал никакого внимания на происходящее вокруг.
- Ну да, - отозвался он, слегка ошарашено.
- Это декан моего факультета, - продолжила девушка взволнованно, начиная собираться, - и он ни в коем случае не должен меня видеть.
С этими словами девушка стала проталкиваться сквозь толпу, спешно пробираясь к выходу. Алик едва поспевал за ней и в какой-то момент даже потерял из виду. Во всяком случае, когда он вышел на улицу, рядом ее не было.
«Сбежала! – Алик сплюнул через плечо и достал из кармана пачку сигарет, собираясь закурить. – Но, по крайней мере, теперь я знаю, как ее зовут».
- Ку-ку, - тут же раздалось у него за спиной, и из-за плеча выглянула Режина. – Потерял?
- Ну да, - парень почесал в затылке и выкинул сигарету, - ты чего так припустилась?
- Я же сказала: декан не должен был меня увидеть, - девушка передернула плечами.
- А чего ты так испугалась его? – не понял Алик.
- Ну, я как бы на его территории с начала учебного года так и не появлялась, - усмехнулась девушка. – А он у нас, как назло, высшую математику ведет.
- Не любишь математику? – усмехнулся парень.
- Больше не переношу только химию и физику, - Режина зевнула в знак того, что ей надоел этот разговор. – Но, может, хватит обо мне? О себе ты за все время и слова не сказал.
За этим разговором Александр не замечал, что они медленно идут по дороге в определенном направлении. Все это время ему казалось, что он не нуждается ни в чем больше, кроме тихого журчания голоса своей спутницы. Те глупые вопросы, которые он ей задавал, и ее несколько небрежные ответы были единственным способом познать девушку, а это было молодому телепату необходимо. И только вопрос о себе заставил парня очнуться.
- А что обо мне говорить? – парень удивился: никто из тех, с кем ему приходилось проводить случайные ночи, не интересовался его персоной, как таковой.
А сейчас это было еще и некстати. Когда они переходили дорогу, Алик успел заметить столб, с прикрепленным на нем датчиком температур. Там же указывались дата и время: 14.10.2006. 01:37.25 (последняя цифра постоянно менялась и обозначала секунды). Из этого следовал лишь один вывод: то было не шестьсот двадцать первое измерение, и как здесь относятся к мутантам, и много ли их вообще, было неизвестно. Поэтому неизвестно было и то, как отнесется новая знакомая к его биографии.
- Я? А что? Я обычный турист, который приехал на пару дней посмотреть достопримечательности, - начал на ходу выдумывать он. – В аэропорту кто-то выкрал мою сумку, где были все деньги и документы… Что тебе еще интересно?
- Ладно, не хочешь говорить – не надо, - скорчила недовольную мордашку Режина. – Только странный ты какой-то.
- Я странный? – принял удивленный вид Алик. – Почему?
- Ну как? Обычно за достопримечательностями едут в Рио: там тебе и Статуя Христа, и стадион «Маракана», и Сахарная голова, да хоть бы и Ботанический сад, а у нас что? Сплошной бетон. Тебе в Нью-Йорке бетона не хватает?
- Значит, не хватает, - пожал плечами парень: не мог же он признаться, что оказался здесь по чистой случайности. – А что, в Сан-Пауло действительно не на что даже посмотреть?
- Нет, почему? Есть парки типа Аламеда-Сантус и Морумби, есть Городской музей изящных искусств по проспекту Паулиста. Плюс полно кафе и ресторанов, но тому подобное есть во всех больших городах, – Режина усмехнулась. – И, если у тебя украли багаж, где были все деньги, как ты утверждаешь, как ты достал билет в клуб? И почему не обратился в полицию или не стал преследовать грабителей?
- Слишком много вопросов за один вечер, тебе не кажется? – вопросом на вопрос ответил Александр.
- Извини, ты прав.
За этим разговором молодые люди подошли к единственному подъезду двадцатипятиэтажного небоскреба, затесавшегося среди себе подобных и, войдя внутрь, стали подниматься по лестнице, отделяющей вход от лифта.
- Слушай, Режина, а куда мы вообще идем? – опомнился Алик, когда его спутница нажала на кнопку вызова лифта.
- Слишком много вопросов за один вечер, тебе не кажется? – передразнила его девушка. – Узнаешь.
Сын Алой Ведьмы глубоко вздохнул, прислушиваясь к внутреннему голосу на предмет опасности. Чутье подсказало ему, что энергетический фон здания и девушки спокоен, а значит, угрозы никакой. Тем временем двери лифта с легким шумом разъехались, и Режина, на правах девушки, шагнула в кабину первой, Александр, пожав плечами, молча проследовал за ней.
Прошло около минуты, прежде чем кабина дрогнула и остановилась. Когда двери раскрылись, перед глазами Алика предстал просторный подъезд со светлыми стенами и расставленными по углам в кадках огромными цветами, что говорило о том, что дом элитный. Режина, оттеснив парня к стенке кабины, вышла первой и, свернув налево, остановилась возле одной из дверей, обитых светлой кожей.
- Ну, вот мы и пришли, - бросила она сыну Алой Ведьмы, копаясь в сумочке, очевидно, в поисках ключа.
- Ты здесь живешь? – высказал догадку Алик, рефлекторно оглядываясь вокруг себя.
- Не совсем, - отыскав, наконец, ключ, девушка вставила его в замочную скважину и три раза повернула. – Это квартира моего отца, - проходи.
Спорить парень не стал, тем более, что квартирка пришлась как раз кстати: на фантиках долго не протянешь, даже в совершенстве владея техникой внушения.
Прихожая оказалась небольшой, но для того, чтобы снять верхнюю одежду и положить ключи вполне достаточная. Впереди была дверь в комнату, а если сразу после входа свернуть направо, можно было попасть в кухню. Перпендикулярно кухне располагались еще две двери, которые были заперты, и об их назначении гость мог только догадываться.
- Проходи в комнату, не стесняйся. Я сейчас, - сказала дочь хозяина квартиры и скрылась за одной из дверей.
Алик еще раз осмотрелся по сторонам и прошел в комнату. Своей обстановкой она напоминала больше не гостиную в квартире, а комнату отеля. Стены цвета слоновой кости, белая тюль на окнах, белая мебель, белый диван, даже корпус жидкокристаллического телевизора, затерявшегося в нише, был белым. Единственными темными пятнами выделялись хорошо отполированный, сделанный под дуб, пол, мини-бар, сделанный в тон пола да комнатные растения, расставленные по углам, которые были темно-зеленого, с черными прожилками, цвета.
«Как в чистилище попал, честное слово!» - отметил Алик. Он медленно прошелся по комнате, остановился у мини-бара, разглядывая бутылки, словно специально выставленные напоказ, затем резко бросился на диван и на автомате стал щелкать кнопкой пульта. По телевизору в этот поздний час шли одни сплошные новости и сериалы для полуночников, а так как языка Алик не знал да и знать, по большому счету, не считал нужным, ему быстро надоело это занятие и, выключив телевизор, он еще более вальяжно расположился на диване и почувствовал себя здесь хозяином.
Тут в комнату вошла Режина. В руках у нее был небольшой металлический поднос, на котором стояли две ярко-зеленые чашки кофе. Девушка без лишних слов поставила его на стеклянный столик перед диваном, одну чашку подала Алику, а вторую взяла сама, усаживаясь рядом. Сын Алой Ведьмы сделал глоток и, вернув чашку обратно на поднос, спросил:
- А ты не боишься?
- Чего? – Режина удивленно подняла брови.
- Своего отца, - ответил парень, - а вдруг он вернется?
Девушка тихонько прыснула и тут же прикрыла рот ладонью, точно испугалась, что сделала, что-то недозволенное.
- Ты действительно подумал, что мой отец здесь живет? – улыбнулась Режина немного странной улыбкой и забралась на диван с ногами. – Успокойся. Эту квартиру он купил для партнеров из других городов, которые часто наведываются в Сан-Пауло для переговоров. Сейчас же тут никого нет – квартира пустует.
- А тебя папочка попросил заходить цветочки поливать? – фыркнул Алик, уже чувствуя похотливую натуру в этом милом теле.
- Нет, - девушка придвинулась к своему новому знакомому совсем близко и нашептывала ему ответы в самое ухо. – Я знала, что этой ночью мне будет совсем не до общества родителей, поэтому выкрала ключи…
Голос ее из насмешливого, почти детского, стал вдруг эротичным, похотливым и очень вкрадчивым. Режине было немного меньше семнадцати, Алик это знал, но в этот момент она говорила тоном опытной путаны, и стало понятно: внешняя невинность – всего лишь иллюзия. Она сначала робко прижалась к нему, привлекая к себе, чем заставила обернуться. Когда же парень подчинился, она впилась губами в его губы. Это был уже не тот легкий поцелуй, ставший причиной знакомства – этот поцелуй был полон желания. Алик не сразу понял, что творит Режина, хотел даже отстранить и покрутить у виска: никогда еще распутные девицы не навязывали себя так открыто, - но тут почувствовал неимоверной силы влечение. Желание познать то, что находилось в глубине сознания загадочной сеньориты перешло в желание познать, что у нее под одеждой. Точно в пьяном бреду (хотя в этот  вечер у Алика во рту не было ни капли спиртного), он стал сначала отвечать на поцелуй этой дерзкой девчонки, а затем прижал к себе и стал судорожными движениями развязывать лямки ее топика, желая только двух вещей: оставить Режину без одежды и слиться с ней воедино.
На секунду они остановились, и футболка полетела куда-то в сторону, обнажив накаченный торс. Режина тем временем слегка подалась вперед, и они упали на диван так, что она оказалась верхом на сыне Алой Ведьмы. Едва ощутимыми прикосновениями она избавила парня от брюк, затем похотливо улыбнулась, и Алик притянул ее к себе, полностью готовый осуществить свое желание.
Когда до заветного момента оставалась всего мгновение, комнату огласил звонок телефона. Прервав поцелуй, девушка приложила палец к губам партнера и поднесла трубку к уху.
В то же мгновение волна страсти схлынула с нее, как будто это был всего лишь сон. В одно мгновение девушка спрыгнула с дивана и стала спешно одеваться, собирая разбросанную по комнате одежду.
- Эй, а как же… - Алик в растерянности наблюдал за тем, как собирается девушка.
- Извини, Алик, после, - кинула она, впрыгивая в юбку. – Мой брат попал в аварию.
С этими словами девушка выскочила из комнаты.

Ирбис, спасибо большое!
Я очень тронута такими отзывами о персонажах...
Если с Эмили все понятно, и образ ее более чем однозначен, то вот на других героев, на которых ты сочла необходимым заострить свое внимание, до тебя никто ТАК не смотрел.
В Элен все видели только капризную девчонку, которая старается быть "затычкой в каждой бочке", подслушивает под дверьми, высказывает свои "фи" и страдает немотивированными агрессией и ненавистью. И уж тем более никто не сочувствовал Ведьме в ее любви и жизни. Каждый смотрел на женщину (девушку) то с колокольни, то из погреба, но и с той, и с другой позиции всегда находили, в чем ее обвинить. (Впрочем, иногда вполне  заслужено). Ты же увидела ее душу, первая из всех...

Глория-Самира в рамках именно этого произведения, этой, 621-ой, реальности являлась, в основном, объектом насмешек как у людей посвященных в основной фэндом, так и за его пределами. Этакий "жертвенный барашек", которого в детстве, видать, слишком часто били по голове тяжелыми предметами, вследствие чего произошла полная отрофия личности и мышления. Почти все мои читатели прекрасно осознавали, что девушка (женщина уже, на самом-то деле: она старше Курта, а ему в 1995-м было 25 лет) находится на стыке миров, но все же считали ее бесхарактерной дурой, которая поворачивается туда, откуда ветер дует. Ее религиозность тоже не вызывала положительных чувств: многие считали это лишним при ее сущности и деятельности, а ты (опять же) увидела ее именно такой, какой ее хотела показать я.

Лиландра. Тут комментировать нечего: персонаж канонический и их отношения с Ксавье - тоже. Помнится, знакомясь с ним, она сказала: "Наши чувства - это не любовь, а нечто большее: родство разумов". Поэтому просто отвечу на твой вопрос.
Дело тут не в особенностях ши'арской физиологии, а в самой обычной, женской. При падении ею были получены сильные повреждения матки и труб, препятствующие возникновению нового зачатия, вот и все. То есть она просто-напросто получила частичное бесплодие, вот и все.

Понимаешь.... Дело в том, что Лиландра - императрица. Если на престоле узнают, что у нее проблемы со здоровьем по этой части, то могут свергнуть: преемственность поколений имеет все шнасы быть разрушенной, поэтому...