В большой комнате пахло больницей. Чуткий нос Росомахи улавливал запахи сотни различных лекарственных препаратов. Белые стены, приборы непонятного назначения, попискивающие и помаргивающие разноцветными лампочками. Единственным знакомым прибором была капельница, стоявшая возле неширокой кровати.

Логан сидел на неудобном стуле рядом с кроватью и держал за руку Грозу. Девушка еще не пришла в сознание, но жизни ее уже ничто не угрожало. Если хорошо прислушаться, то можно было уловить медленные, размеренные удары сердца. Росомаха слушал их, и отчаяние, с недавних пор поселившееся в его душе, потихоньку отступало. Он держал в своей руке тонкие пальчики и изредка гладил маленькие костяшки, узкую ладонь, тонкое запястье.

Никогда он не осмелился бы рассказать Ороро о тех чувствах, что жили в нем, кипели, горяча кровь.

Он, смелый и отчаянный Росомаха, бесстрашный боец, сильный духом мужчина, не признающий слабостей, чувствовал себя не в своей тарелке, когда взгляд его натыкался на изящную фигуру смуглокожей девушки. Все чаще в последнее время он ловил себя на том, что ищет ее глазами, ласкает взглядом большую высокую грудь, тонкую талию, длинные ноги, что ее аромат преследует его повсюду. Из тысяч запахов, пронизывающих особняк и создающих привычную картину, один стал выделяться особенно сильно. Или он просто так хотел его ощущать?

Он хотел ее, но что-то мешало поступить так, как он привык. Странное оцепенение, охватывающее его каждый раз, как он сталкивался с Грозой, не нравилось и раздражало.

Довольно долгое время Логан не мог разобраться в своих эмоциях, но этот случай, когда Гроза чуть не погибла, многое изменил. Росомаха почувствовал, что не может потерять ее.

Сколько раз он зарекался не влюбляться больше никогда, потому что еще ни разу любовь не принесла ему ничего кроме страданий, а его близким – смерти.

И вот надо же!

Он не помнил, как они возвращались домой в тот день. Все его внимание было приковано к легкому телу на его руках, к закрытым глазам и грязной, изодранной униформе. Несколько раз он с ужасом замирал, когда ему казалось, что сердце девушки перестало биться, но следующий толчок заставлял его крепче прижимать к себе Ороро и тихо шептать: «Держись, девочка! Держись!»

Он ввалился тогда в лабораторию к Хэнку как был – в вымазанной глиной мокрой униформе, с волос капало, а ботинки оставляли на стерильном полу грязные следы. Под спокойным взглядом Зверя осторожно положил свою драгоценную ношу на стол и тихо сказал:

- Сделай все, что угодно, Хэнк, но она должна жить.

Доктор МакКой понимающе посмотрел на него, кивнул и спокойно принялся за работу. Какое-то время Логан наблюдал за ним, но понял, что только мешается, и заставил себя выйти.

За дверями лаборатории его поймал Гамбит, уверенно взял за ворот и потащил на кухню. Росомаха попытался было вырваться, но креол держал крепко. Логан ощущал исходящее от него сочувствие, понимание и… затаенную боль, и окончательно оставил попытки освободиться. «Она всегда была ему как сестра», - вспомнил он.

Они добрались до маленькой гостиной, Рэми залез в закрытую полку, висящую на стене над большим телевизором, погремел там чем-то и извлек на свет божий бутылку отличнейшего виски.

Росомаха криво усмехнулся:

- Где у тебя нет заначек, креол?

Рэми вернул улыбку и разлил напиток в два стакана.

Пили они молча. Где-то через полчаса дверь открылась и вошел Циклоп. Волосы его были влажными после душа, а по закрытым специальными очками глазам невозможно было, как всегда, определить их выражение.

Росомаха на всякий случай оскалился на Скотта, ожидая, что тот начнет очередную нравоучительную лекцию о вреде употребления крепких напитков, но Саммерс только усмехнулся и протянул третий стакан Гамбиту.

В этот день досталось всем, вернулись все усталые донельзя и потрепанные, но такого поведения от всегда правильного Циклопа ни Логан, ни Рэми не ожидали…

И вот теперь, на исходе вторых суток Логан сидел у постели Грозы, ожидая, когда она откроет глаза и страшась этого. Он радовался, что она не слышит его и никогда не узнает, что он говорил ей.

За стеклянной стеной периодически появлялся кто-то из иксменов, топтался, не решаясь войти и потревожить его, и уходил. Логан слышал их, но не обращал ни малейшего внимания. Они его не волновали.

Дождь третий.

Снова по стеклам стекают прозрачные капли. Снова деревья шелестят мокрой листвой, снова убаюкивающе шумит дождь.

В лаборатории, находящейся на одном из подземных уровней особняка, совсем не слышны его легкие шаги, резкие порывы ветра не тревожат покой и тишину просторных помещений.

Рэми стоял у прозрачной стены, отрешенно глядя в пространство. Он очень надеялся, что Ороро, его любимая сестренка, скоро очнется. Третьи сутки она не приходила в себя, и третьи сутки от ее постели не отходил Росомаха. Рэми грустно улыбнулся. Уж он-то был поверенным всех сердечных тайн Грозы и точно знал, что Логан не будет страдать от неразделенной любви. Какое-то странное, неприятное чувство скреблось у него в душе. Неужели зависть?!

Шельма откровенно избегала его, не разговаривала и только грустно опускала глаза, когда он пытался поймать ее взгляд.

Рэми сделал все, что мог, пытаясь помириться, но девушка была непреклонна, и теперь темное болото безнадежного отчаяния медленно поглощало любящее сердце беспокойного креола.

От грустных мыслей его отвлекли тихие шаги. Их он узнал бы из тысячи.

Шельма.

Гамбит замер, уверенный, что она развернется и уйдет, как только заметит его, но девушка подошла совсем близко и остановилась, положив руку на стекло и глядя внутрь, на лежащую Грозу и склонившегося к ней Логана.

Реми со щемящей болью смотрел на смутное, бледное отражение любимой девушки в стекле и боролся с желанием прикоснуться к ней.

Так они простояли какое-то время, пока напряжение между ними не стало почти физически ощутимым.
Наконец, рука девушки, затянутая в желтую перчатку соскользнула со стекла и коснулась его плеча. Рэми вздрогнул.

- Прости, - тихо-тихо прошептала Шельма, - я… Я просто до смерти боюсь потерять тебя… Ты же знаешь, я не то, что жить без тебя не смогу – мне дышать без тебя трудно… А ты…

Рэми обернулся и обнял девушку так крепко, что она пискнула.

- Гамбит любит тебя, ma chéri - пробормотал он ей в волосы, - только тебя одну, слышишь, ma amour, ma vie?

Руки Шельмы обвились вокруг его широких плеч, сжались, словно она боялась, что он исчезнет, если выпустить его…

В это время, Росомаха, почувствовавший исходящие от Гамбита волны любви и нежности, сильнее сжал пальчики Грозы и прошептал, низко-низко опустив голову, не в силах больше сдерживаться:

- Господи, Ороро, я люблю тебя…

И внезапно ощутил, как сжалась в ответ ее ладонь. Еще не веря, Логан поднял глаза и встретился взглядом с глазами Ороро. Она улыбалась еще слабо, но в этой улыбке, в этом взгляде было все то, на что он так надеялся и чего так боялся.

Не выдержав урагана этих чувств, Росомаха нагнулся и осторожно поцеловал ее.

Это движение не ускользнуло от взгляда Шельмы в коридоре, и она отодвинулась от Рэми с радостным вскриком:

- Она очнулась!
Девушка рванулась к двери, но Гамбит мягко удержал ее за плечи. Шельма удивленно обернулась на него.

- Подожди, chéri, дай им побыть немного наедине. Кажется, этим двоим нужно кое-что срочно сказать друг другу. – Рэми многозначительно улыбнулся. – А мне нужно еще кое-что подарить тебе….

С этими словами он достал из кармана тонкую серебристую полоску, украшенную замысловатым узором, и осторожно застегнул на шее удивленной девушки.

- Что это? – спросила Шельма, касаясь пальцами изящного украшения.

Вместо ответа Гамбит наклонился и коснулся ее губ своими.

Девушка шарахнулась, но почти тут же поняла, что случилось чудо…

Когда двое в коридоре прервали страстный поцелуй, Шельма ошарашенно выдавила:

- От…откуда? Где ты достал это?

- А ты думала, я тогда по девочкам гулять пошел, любимая? Ты же так и не дала мне объясниться.– Рэми хитро улыбался, в черно-красных глазах плескался смех.