Верить - это все, что нам остается
Автор: Recviem
Бэта: X-men_ka
Жанр: агнст, pov:Глория-Самира, романтика, сонгфик.
Рейтинг: PG-13
Фэндом: Люди-Икс (альтернативная реальность 621)
Пейринг: Пьетро (Ртуть)/Глория-Самира (НЖП)
Десклаймер:от прав отказываясь, материальной выгоды не имею.
Размер: миди-мини
Статус:Закончен
Предупреждение: В тексте использованы строчки из песни Максим - "Как летать"
Cлоган для знающих: Но никто никогда не узнает об этом....
«Мне к тебе нельзя: до боли.
В письмах цель, ты помнишь?
Запах, цвет и волны,
На подушке осень, сна моих волос...»

Ночь. Я сижу у окна. Все в доме спят, даже Зульфия, уложив малютку Жамили, уснула. Только мне не спиться. Я вспоминаю тебя... нас. Кто бы мог подумать, что мы, такие разные, из разных культур и миров - полюбим друг друга на свою беду. Я как вчера помню нашу первую встречу. Я, напуганная и зажатая, пришла в «Братство» вслед за той, что назвалась моей матерью и вырвала из-под опеки отца. Там я увидела тебя, юного принца, именно принца: ты вел себя гордо и высокомерно, склоняясь только перед своим отцом. И вдруг ты обратил внимание на меня: маленькую незаметную мышку. Я действительно дрожала, как маленькая мышь, перед первым своим заданием. И ты подошел, чтобы успокоить меня.
- Что, Глория, волнуешься?
- Да, я боюсь: у меня ничего не выйдет, - еле выговорила я.
Ты вздернул свою светлую бровь, тем самым показывая иронию:
- Уж во что-во что, а в это позволь не поверить. Я видел, как ты тренировалась, и, поверь, ты не хуже своей матери.
Я неуверенно улыбнулась, не зная, насколько можно ему верить.
- Глория, пошли, нам пора, - позвала меня мама.
- Удачи, - шепнул мне Пьетро на прощание.
Потом было много чего: общие тренировки, задания… Случались и праздники, и беды, но неизменно где-то рядом оказывался он.
Воспитанная в восточных традициях, я всегда думала, что будущий муж должен дарить избраннице много украшений из золота и дорогих нарядов, но от Пьетро мне было достаточно легкого поцелуя где-то между тренировками, втайне ото всех, и скромного букета полевых цветов. Я влюбилась в Пьетро Максимова, принца Бельвильского Братства,  уже мечтала о свадьбе и мне было все равно, что он не мусульманин, и что он не богат. Я готова была ради него на многое, если не на все. И он отвечал мне тем же. В нашем мире не было ни войн, ни бед, ни горя: мы растворились  друг в друге без остатка. Я отдала ему всю себя, несмотря ни на что. И, лежа на подушке, он перебирал мои ярко-рыжие волосы.
- Ах, милый, харам это, харам!- шептала я, уткнувшись ему в плечо, - Гореть мне теперь в аду.
Он сильнее прижимал меня к себе:
- Глупая, ну какой же ад? Мы же любим друг друга, и скоро поженимся.
И я верила в это, но...

«И не держи в ладони
Мой портрет на волю.
Не смогу, не помню
Ни цветов, ни неба без твоих оков».
«Аллах не прощает грешников», - когда-то говорил мне отец и, как всегда, оказался прав. Он нашел меня, причем настолько быстро, что я с трудом в это поверила. Но это было так. И, что было еще хуже, отцу всеми правдами и неправдами удалось уговорить мою мать и Магнита, предводителя «Братства», вернуть меня ему. Пьетро пытался отговорить своего отца, но Магнит был непреклонен. Для его целей было важнее благополучие команды, а не личное счастье отдельных ее участников. Решение было принято, и я впервые в жизни почувствовала себя жертвенным барашком, приведенным на заклания. Мой принц не знал, что и делать. Он предлагал мне убежать. Но куда? И притом, ни его отец, ни моя мать не дали бы нам этого сделать, преследуя какие-то свои «великие» цели. Даже моя мать, сама когда-то убежавшая от моего отца, предала меня, видимо, спасая собственную шкуру. Потом Пьетро хотел убить моего отца, но я не могла покупать свое счастье такой ценой. Мой отъезд в Марокко был делом решенным, и мы ничего не могли сделать.
- Не отчаивайся, любимый,- успокаивала я его, - то, что отец забирает меня в Марокко, не значит, что мы расстаемся. Ты можешь приехать и попросить у него моей руки, когда он немного успокоиться и остынет.
- И ты действительно думаешь, что он позволить мне взять тебя в жены? - с горькой иронией спросил он.
- Я в это верю, - ответила я, - Это единственное, что нам остается.

«И, надо же, теряю снова,
Нахожу, бросаюсь солью,
Девочке с глазами солнца
Как летать?

Высылаю письма ночью,
Разрываю фото в клочья,
Бью кровать ногами больно,
Чтоб не спать».
Отец забрал меня в Марокко, запретив перед отъездом даже подходить к своей «блуднице»-матери и ко всем остальным неверным.
- Я и так имел с ними слишком много дел, - проворчал отец на мою просьбу попрощаться с матерью и друзьями, но все же позволил.
И единственное, что я смогла, это незаметно отдать Пьетро бумажку с адресом и сказать: «Пиши».
«Мне с тобой нельзя бесследно
Остаюсь, наверно,
Улыбаться смело, притворяться кем- то
Из твоих врагов»
Прошло полгода. Отец посадил меня под замок, а сам занялся поисками жениха. Я лишь иронично наблюдала за его поисками. Ну какой уважающий себя мусульманин возьмет в жены «порченый товар», (я почти сразу объявила отцу, что не невинна), да еще и мутантку? Но оказалось, что для старого знакомого моего отца, Рувима, (а он был действительно чуть младше моего отца), это были не препятствие. Я была в отчаянии: все мои надежды на то, что Пьетро сможет приехать и вымолить у моего отца мою руку, теперь разрушилась. Я в панике отыскала одно из писем Пьетро, которые под большим секретом таскала ко мне моя няня Зульфия, где он сообщал свой новый номер. До этого дня я боялась звонить ему, ведь даже в пустом доме найдутся глаза и уши, с радостью докладывающие каждый мой шаг отцу. Но тогда я просто не могла -- мне нужно было услышать его голос.
- Пьетро, любимый мой! - рыдала я в трубку, тщетно пытаясь успокоиться.
- Гло, любимая, что случилось? - услышала я его родной голос. И тут же зарыдала навзрыд; кое-как взяв себя в руки, я рассказала, что отец нашел мне мужа.
-Что?! - голос Пьетро на том конце провода звенел от гнева, - Родная, я прилечу первым же самолетом.
-Нет! - хотела уже я возразить, но на том конце послышались гудки.

«Снова сотни фраз до ночи,
Забирай, что хочешь,
Знать тебя до боли,
До стихов, до крови, до себя в тисках».

Два дня я ходила как на иголках, одновременно боясь и желая его приезда: «Ох, что же будет, если он действительно появиться здесь?!». Я так боялась, что отец что-либо сделает с ним, или... Я словно раздвоилась: одна моя часть, как примерная любящая дочь, боялась за отца, а вторая... На третий день к нам в дом был приглашен мой нареченный. Он показался мне самым омерзительным стариком на свете, хотя меня с самого детства учили уважать старших, но тут... Он был чуть младше отца, седовласый старикан с похотливыми глазами, который смотрел на меня как на новоприобретенного верблюда. Я не знаю, как меня не вырвало от одного его присутствия. Я не старалась выглядеть мило - просто молчала. Когда эта пытка кончилась, я вздохнула с облегчением. Уже собираясь идти к себе, я вдруг услышала, как меня позвала Зульфия:
- Молодая госпожа, это вам передал молодой мужчина, - сказала она шепотом, передавая клочок бумаги. Сердце пропустило удар, а потом пошло быстрее. Я развернула записку:
«Любимая моя, я жду тебя сегодня ночью в заброшенных развалинах».
Сердце упало куда-то в пятки. «Пьетро, мой Пьетро?! Здесь?» - я не могла поверить. Я заметалась в поисках хоть какого-то выхода. «Как же мне с ним встреться?» - с отчаянием посмотрела вокруг. «Как же выбраться отсюда? Да и еще тайком?» Тут мой взгляд упал на служанку, которая все так же стояла передо мной.
-  Зульфия, родненькая, миленькая, помоги мне, - взмолилась я.
Няня в испуге попятилась назад.
- Ну, пожалуйста, - я упала перед ней на колени, - Я обещаю: я ненадолго, я вернусь.
- Молодая госпожа, - пролепетала служанка в еще большем испуге, но по ее глазам я поняла, что она согласна. Я встала на ноги и, взяв Зульфию за плечи, попыталась обратиться в нее. Ошейник блокирующий мои мутанские способности, висел на шее массивным золотым украшением, но я была сильна, и он не мог до конца лишить меня сил. С усилием, от которого на лбу появились бисеринки пота. То, что мне раньше удавалась за секунду, теперь отдавалось болью во всем теле, но я, показав, что не сдамся, продолжала трансформацию, игнорируя слабые электрические разряды, идущие по всему телу от возмущенного блокиратора. Секунда за секундой складывались в минуту, а моя борьба с блокиратором все продолжалась. И вот, наконец, вместо одной Зульфии в комнате стояли две совершенно похожие друг на друга женщины. Няня, конечно, знала о моих способностях, ведь воспитывала меня с детства, но все равно ее глаза расширились от ужаса. Я тяжело дышала, стараясь успокоить бешено стучавшее сердце.
- Зульфия, родная, пожалуйста, скажи отцу, что у меня разболелась голова, и я легла. А я обещаю вернуться.
Женщина лишь молча кивнула головой, а я, поправив платок, направилась к дверям.

«И, надо же, теряю снова,
Нахожу, бросаюсь солью,
Девочке с глазами солнца
Как летать?
Высылаю письма ночью,
Разрываю фото в клочья,
Бью кровать ногами больно,
Чтоб не спать».

Никто не спросил, куда я иду и зачем. В другое время меня это бы насторожило, но я так торопилась к нему, что просто больше ни о чем не могла думать и потеряла всякую бдительность. Когда я добралась до развалин, и в глубине одного из коридоров увидела знакомый силуэт, ринулась к нему. Сердце защемило от радости с примесью горькой тревоги. Силы, которые поддерживали на мне «маску» Зульфии, казалось, совсем иссякли, и я, обессиленная, упала в объятья любимого, уже в своем истинном облике.
- Глория, - тихо шептал он, сильнее прижимая меня к себе.
Я не могла не откликнуться на этот родной голос и, подняв голову, первая потянулась к его губам. Дальше не было ничего и никого, кроме нас. Я совершенно забыла, где мы находимся, и что в любой момент нас могут застать вместе, и тогда нам обоим несдобровать. Тут были только его руки и его губы, скользящие по моей коже. И так сладко было снова без оглядки принадлежать ему, быть частью его, пусть всего на миг, и пусть впереди меня будет ждать вечность адского огня. Сегодня, сейчас был только он, он был моим Богом, моим Господином. Рассвет застал нас врасплох, принеся с собой жаркое дыхание пустыни и... моего отца с десятком слуг. Я в ужасе смотрела на мужчин, окруживших нас: во взгляде каждого читалось презрение, и если бы не приказ моего отца, то каждый из них уже кинул бы в меня камень. Пьетро выступил вперед, закрывая меня собой. В его движениях читались готовность к битве и готовность убить любого, кто приблизится ко мне.
- Не, глупи мальчишка! - сказал мой отец, - Даже если ты убьешь каждого из нас, тебе не удастся выбраться из Марокко живым: я уже об этом позаботился.
В голосе моего отца звучала сталь, а это значило, что он не врал. Я испугано схватила Пьетро за плечо, удерживая от атаки.
- Ну, и пусть, - крикнул ему любимый, - Зато я избавлю ее от Вас!
-Тоже ошибаешься, - покачал головой мой отец. - Без моей защиты ее забьют на городской площади как падшую женщину.
Тут Пьетро заколебался, смотря то на меня, то на моего отца.
- Самира! Иди сюда! - позвал меня отец.
Я, не в силах ослушаться, обошла любимого и направилась к отцу. Лишь на секунду Пьетро схватил меня за руку, пытаясь удержать, но я, отрицательно покачав головой, выпустила его ладонь, мысленно умоляя  не делать никаких глупостей. Встала рядом с отцом.
- Ну что, дочурка, - холодно, но с улыбкой сказал мне отец, - теперь все зависит лишь от тебя. Если ты хочешь, чтобы он выжил и отправился в свою прогнившую страну, ты должна быть примерной дочерью, если же нет...
Слуги отца защелкали принесенным оружием, со всех сторон нацеленного на Пьетро. Я содрогнулась, прекрасно понимая, о чем говорит отец. Даже если Пьетро удастся отсюда уйти живым, и даже со мной, из страны ему не выбраться; уж не знаю, с кем договорился отец:  с «Друзьями человечества» или другой антимутанской организацией, - но выбора у меня не было.
- Я поняла отец, - тихо выговорила я, опуская голову как можно ниже, чтобы не видеть кристально-голубых глаз любимого, сейчас потемневших как море перед штормом. - Я выйду замуж за Рувима.
-  Нет, - тихий возглас Пьетро, больше похожий на вздох, разрывал мое сердце. Я подняла голову, чтобы в последний раз встретиться с его полными гнева и отчаяния глазами.
-Вот и хорошо, - еще шире улыбнулся мне отец, нежно погладив меня по голове, - Уведите его!
Трое слуг взяли Пьетро под руки и зашагали вперед, а я подумала, что еще никогда не ненавидела никого так сильно, как сейчас отца.
Свадьба, да и вся подготовка к ней, была сплошной пыткой. Я плохо помнила, что и как происходило: единственное воспоминание, которое постоянно стояло у меня перед глазами, - это как Пьетро под настороженными взглядами пары десятков солдат проходит через терминал, и его самолет взлетает, унося молодого человека домой.
Я же через пару недель обнаружила, что наша последняя ночь не прошла бесследно и всеми силами старалась скрыть свое состояние от отца и остальных. Отец же как можно быстрее устраивал свадьбу, боясь, как бы его беспутная дочь не выкинула еще что-либо. Я не возражала, лишь стараясь унять дрожь и рвотный рефлекс, когда окажусь в объятьях Рувима. Мне на руку, мой муж ненавидел мой истинный облик, который так нравился Пьетро, и, ослабляя защиту ошейника, заставлял принимать ту или иную внешность. Особенно ему полюбился образ светловолосой блондинки с ярко-голубыми глазами, которая чертами лица так напоминала любимого. Так что, когда через семь месяцев «недоношенной» родилась Жамили, вопросов о ее внешности не возникло.
«Я защитила нашу дочь, Пьетро! Слышишь? Защитила!» - ликовала я в душе.

- Госпожа? - голос Зульфии заставил меня вздрогнуть, очнувшись от воспоминаний. Я вопросительно посмотрела на служанку.
- Девочка проснулась и требует, чтобы ее накормили.
Я улыбнулась и соскользнула с подоконника. За окном занимался рассвет. Я незаметно для себя просидела здесь всю ночь.
- Уже иду, - ответила я. Последний раз взглянув на светлеющее небо.
- Когда-нибудь мы будем вместе, - прошептала я, - Я в это верю: это единственное, что мне остается.
И пошла к дочери.